Михаил Козаков «Крушение империи»

«Ну, скажи уже, черт бородатый, скажи уже, что ты знаешь, зачем я пришла сюда, что подослана я, для какой цели и кем, что ты выдашь меня своим охранникам, если я не соглашусь и не уступлю твоим домоганиям, - и мне уже станет легче, я буду знать, что делать. Зачем же ты хитришь?»

Однако Людмила Петровна отнюдь не знала, что стала бы делать, как точно поступила бы, если бы он сейчас разоблачил цель ее прихода.

Вот, вот… он скажет все, обвинит в лицо, чего-то потребует, станет угрожать… Может быть, позовет сюда своего союзника, Ивана Федоровича (кажется, это он за столом намекал ей на что-то: «Либо в стремя ногой, либо в пень головой» - препротивная морда!..), и они вместе начнут изобличать ее, назовут имя Мамыкина, потребуют показаний и еще бог знает чего…

И, чтобы увести себя от вплотную приблизившихся глаз Распутина, она свесилась с тахты, подняла с пола бокал с сельтерской и медленно отпила несколько глотков.

Ему хотелось, очевидно, пить, и он тоже потянулся к бокалу, но Людмила Петровна отстранила его руку:

- Не дам. Сама хочу. Потерпите, потерпите… Бога просить следоват, чтоб дал терпение, - умело подражая его придыхающему сибирскому говорку, сказала она.

Он засмеялся:

- Ишь ты, кака строга игуменья!

- Сами учили!

- А мне доспеть с тобой, доспеть…

- А я не покушаюсь на ваши… доспехи! - в тон ему, нарочито двусмысленно и грубо сказала она, заметив его непристойный жест.

- Чего? - спросил, не поняв, Распутин.

- Того, дедушка!.. - дразнила она его.