Михаил Козаков «Крушение империи»

- Ну, хватит уже! - умеряла его пыл Софья Даниловна, опуская наземь кувшин. - Не простудиться бы, Левушка…

И она нежно похлопывала его по натянувшейся, гладкой спине и, как много лет назад, в первые годы их совместной жизни, щурясь и оглядываясь по сторонам, закусив губу, ласково, украдкой пощипывала его плечи.

- Скорей одевайся, а то соблазнишь всех местных красавиц! Стыдись… отец семейства!

И, отойдя уже, из-за угла дома окликнула его:

- Левушка, Лев Павлович! Мы все ждем к завтраку. Поскорей, милый!

Через несколько минут он закончил свой туалет, чувствуя себя бодрым, здоровым и в хорошем настроении.

На камне в сторонке, лежало широкое, червонного золота, обручальное кольцо, снятое, по обыкновению, перед умыванием с пальца. Руке словно чего-то не хватало. Не только руке, но и всему Льву Павловичу, - он обрадованно нашел глазами кольцо и надел его: как будто пригнал для абсолютного порядка последний недостававший винтик.

Завтракали на остекленной веранде втроем: Ириша, он и жена. Юрку, как ни будили, не могли поднять с кровати после ночной рыбной ловли.

На столе - творог, сметана, редиска, крутые яйца, масло, кофе и миска свежей земляники - любимая пища всей карабаевской семьи, и Лев Павлович - бодрый, освеженный - с немалым аппетитом поглощал все это, а ягод и сметаны с сахаром откушал по две порции, - к великому удовольствию Софьи Даниловны.

За столом Лев Павлович рассказал о сегодняшних своих сновидениях, и Софья Даниловна заметила участливо, что не хорошо, когда снится так много снов: мозг не отдыхает, а ты, Левушка, к тому же такой впечатлительный, - нет, нет, хорошего тут мало, - надо не думать, совсем не думать на даче ни о какой политике. К чему это все? Успеется еще.