Михаил Козаков «Крушение империи»
Лев Павлович хорошо хранил в памяти волнующий рассказ жены в первую же ночь по возвращении из-за границы. Он прочитал прокламацию и уничтожил ее. Было решено ни слова не говорить дочери, но посматривать за ней и, когда нужно будет, - вмешаться.
«А может быть, она только одна из многих курсисток, которым агитаторы всучили свои бумажки, а сама-то она ни при чем?» - высказывал догадку Лев Павлович и надеялся, что дело обстояло именно так.
Но Софья Даниловна, ссылаясь, как всегда, на свою «материнскую интуицию», ждала больших неприятностей - и для дочери и тем самым для всей семьи.
«Я тебе говорю, Левушка: он, именно он - искуситель, Мефистофель какой-то! Он в организации революционной, - я чувствую! А знаешь, когда женщина чувствует…»
«Не в полицию же сообщать о нем?!» - по-своему противоречил ей неожиданно Лев Павлович, и тогда она обижалась,
…Торопливо заклеенный конверт легко и без порчи открывался: его язычок пузырился и отставал, и стоило только осторожно всунуть под негр тонкое лезвие перочинного ножика или дамскую шпильку - и… А потом так же легко можно заклеить: еще крепче прежнего!
Лев Павлович прогнал эту мысль. «Перлюстрация чужих писем?» - сказал он себе, и этого было достаточно, чтобы легко и просто устоять против соблазна.