Михаил Козаков «Крушение империи»

Так, так, - все идет на руку, все льет воду в избытке на мельницу его новых «сильных» проектов. Можно будет утереть нос не одному из его коллег по правительству. Однако какой молодец и умница этот Губонин!

- Не правда ли? - осведомлялся министр о нем у некоторых, знавших Вячеслава Сигизмундовича, - в том числе у генерал-майора Глобусова, - и очень похвально отзывался о губонинском докладе.

- Вы его должны оценить, ваше высокопревосходительство, - сказал Александр Филиппович доброе слово о своем родственнике.

- Да, да! - согласился министр и, словно вспомнив о чем-то, потребовал: - А вы согласитесь, дорогой мой (через каждые два слова в третье он говорил «дорогой мой» и лез в обнимку)… согласитесь с Губониным, что нельзя в виде наказания отправлять в воинские части арестованных политических. Вы как думаете, а?

- Он вам и об этом докладывал, ваше высокопревосходительство? - снял Глобусов с низко опущенного своего живота сложенные на нем по-бабьи руки (такова была привычка) и расправил плечи.

- И хорошо сделал, дорогой мой! - услышал он в ответ. Генерал-майор Глобусов был, однако, другого мнения.

В первую же встречу с Вячеславом Сигизмундовичем он сказал ему об этом.

Генерал-майор Глобусов был готов признать, что поднадзорных «подпольщиков» не следовало допускать в воинские части (впрочем, и то не всякого…). И если не следовало, то лишь потому, что какой-то - короткий - срок эти воинские части, пребывая в тылу, находились вне опасности. Но они, по условиям войны очутившись на фронте, уже были обречены (увы! увы!) на смерть. Обречены были (к счастью! к счастью!) и те эсдеки-большевики, к которым столь пристрастен генерал-майор Глобусов.