Михаил Козаков «Крушение империи»

Ласковым, журчащим голосом рассказывал Александр Филиппович о министре. Но это - так, между прочим, почти анекдот: отвратительный почерк министра. Буквы громадные, но это - одни палки какие-то и все одинаковые. Курьез: в резолюции вдруг слово «Мария». Что такое? «Ах, я хотел написать «армия»!..» Большая, большая потеря времени при разборе его писем…

- Вот как? - Вячеслав Сигизмундович не знал и не предполагал даже. - Разве, - усмехался он, - еще кто-нибудь, кроме древнего старичка Мардарьева, времен Александра Второго, занимается перлюстрацией переписки сановников, доставляя ее министру внутренних дел? Кто же это еще занят разбором писем высших чинов в государстве?.. - Вячеслав Сигизмундович удивлен и обрадован тем, что собеседник его так проболтался.

Но генерал-майор Глобусов, словно не замечая вопроса, не видя тени улыбки, откровенно мелькнувшей на голой губе родственника, поглаживающего свою широкую голландскую бороду, повторяет - заботливо, соболезнующе - свою прежнюю фразу, добавляя к ней одно лишь слово:

- Большая, большая потеря времени при разборе его писем подчиненными!

(Зря преждевременно торжествовали, дорогой Вячек!)

А вот, кстати: иных подчиненных можно и пожалеть, а за иными следует и последить, чтобы беда не вышла. Особенно если начальник вместо всего этого потворствует?..

(Голос генерал-майора нежен и вкрадчив, пальцы рук, лежащих на животе, размеренно вращаются вокруг невидимой оси, словно вяжут по-старушечьи чулок, глаза открыто и ласково смеются, - и Губонин уже готовится к новой неприятности. «Однако, что еще такое?..»)