Михаил Козаков «Крушение империи»

- Воды! - заворочался обеспокоенно в своем кресле рыхлый, подагричный старик Стемпковский - депутат и доктор из воронежских земских кругов. - Соскакивает малость, - а?.. Воды!

И субтильный, стриженный ежиком, с выпуклыми кукольными глазами секретарь Думы Дмитрюков, хорошо знакомый, очевидно, с расположением родзянковской квартиры, мигом принес откуда-то графин и бокал и поставил их на письменный стол.

Лев Павлович заметил в этот момент, как, скосив глаз, министр внимательно следит за движениями думского секретаря. И когда тот налил воды в бокал, чтобы протянуть его Протопопову, - министр вдруг выпрямился в кресле и, глядя строго на одного только Дмитрюкова, голосом свежим и выразительным сказал:

- Много белых мышей и ни одного белого слона… в сухомлиновском деле, господа! Много доказательств мошенничества, но ни одного - измены!.. Вы что думаете? Я, министр внутренних дел, не знаю, что делаю? Ошибаетесь, господа!

Он гневно выкрикнул эти слова, и тогда случилось нечто, до смешного напомнившее Льву Павловичу сценку из дурных водевилей: дмитрюковская рука с бокалом вздрогнула, и думский секретарь быстро стал пить из него предназначенную для министра воду.

- Может быть, и не знаете, что делаете! - отвечал, вставая и подходя к Протопопову, российский виконт Фаллу, - и все насторожились. - Прежде всего мы должны решить вопрос о наших отношениях. Или вы, Александр Дмитриевич, честолюбец, если вы просто увлеклись блестящим положением, не скрывая от себя, что вы сделать ничего не можете. В самом деле, в какое положение вы себя поставили? Были люди (Шульгин широким жестом указал на всех присутствующих)… были люди, которые вас любили, и были многие, которые вас уважали. Теперь ваш кредит очень низко пал. Вы отрезали себя от людей, которые могли вас поддержать там. Этот разговор, который мы ведем теперь, надо было вести тогда, до того как вы приняли власть. При этих условиях понятно, почему Павел Николаевич не считает возможным сделать секрет из нашей беседы. Завтра же, когда общество узнает, что мы с вами беседовали, оно может предположить, что мы вошли с вами в «заговор», и мы не вас поддержим, а себя погубим. Я допускаю еще возможность секрета, если мы сегодня ни к чему не придем. Только так и можно сказать: «Говорили, но ни до чего не договорились». Но если мы на чем-нибудь согласимся, - тогда обязаны будем сообщить обществу, почему мы нашли возможным согласиться.