Михаил Козаков «Крушение империи»

- Позвольте… Может быть, Федя сам хочет? - посмотрел на него поверх очков сидевший напротив Левитан.

- Нет, почему же… Пожалуйста, читайте. Или вы хотите, Захар Ефимович? - догадался Федя о его желании.

Но Ставицкий уже положил перед собой желтые папиросные листки, разгладил их рукой и, глазами призвав всех к тишине, начал:

- «Господа члены Государственной думы!»

- Позвольте, - чья речь? - осведомился один из врачей - хирург Коростелев, задержав на полпути между тарелкой и ртом проткнутый вилкой вареник.

- Милюкова.

- А-а… Ну, ну!

- «Господа члены Государственной думы, - повторил Ставицкий. - С тяжелым чувством я вхожу сегодня на трибуну. Вы помните те обстоятельства, при которых Дума собиралась больше года тому назад, тринадцатого июня тысяча девятьсот пятнадцатого года. Дума была под впечатлением наших военных неудач. Вы помните, что страна в тот момент требовала объединения народных сил и создания министерства из лиц, к которым страна могла бы относиться с доверием. Вы помните, что власть пошла тогда на уступки. Ненавистные обществу министры были тогда удалены: был удален Сухомлинов, которого страна считала изменником. (Голос слева: «Он и есть!») И, господа, общественный подъем не прошел тогда даром. Какая) господа, разница теперь, на двадцать седьмом месяце войны!..»

Ставицкий запнулся, откашлялся и продолжал:

- «И если прежде мы говорили, что у нашей власти нет ни знаний, ни талантов, то теперь эта власть опустилась ниже того уровня, на каком она стояла в нормальное время нашей жизни. И пропасть между нами и ею расширилась и стала непроходимой. (Голос слева: «Верно!») Тогда ненавистные министры были удалены, теперь число их увеличилось новым членом. (Голоса слева: «Протопопов». Голос справа: «Ваш, ваш Протопопов!»)»