Михаил Козаков «Крушение империи»
Веселые, шумные выкрики, смех, «ура», радостные опознавания друг друга.
И почти все - в один голос:
- Оружие… оружие давайте нам!
Сергей Леонидович увидел, как Токарев, одетый в чей-то полушубок, в серых коротких брюках и в синей шляпе с широкими полями, отбирал у какой-то молоденькой работницы винтовку и, чтобы задобрить девушку, весело, «по-пасхальному», трижды целовал ее, приговаривая:
- Вот это - твое дело, а стрелять я буду!
Он исчез куда-то, но через две минуты прибежал в цейхгауз и протянул Сергею Леонидовичу, заканчивавшему переодевание, наган с длинным шнуром и большой открытый перочинный нож со сломанным кончиком.
- Берите… пригодится! И айда - пошли!
Наган Сергей Леонидович засунул в боковой карман пальто, а перочинный нож швырнул, хохоча, на пол.
…Тюремный двор - с широко открытыми воротами на улицу. Она запружена народом, и в толпе никуда не пробиться.
Освобожденных узнают по землистой коже щек, по обросшим лицам, по ищущим чего-то глазам, по тому, как эти люди торопятся и бегут отсюда.
- Да здравствует революция!
- Да здравствуют товарищи политические!
Толпа подхватывала и качала выходивших из тюрьмы, и, прежде чем добраться до Литейного, Сергею Леонидовичу пришлось раза три взлетать вверх на руках неистовых освободителей.
Токарева, высоко державшего над головой винтовку со штыком, благоразумно не трогали, но он, надрываясь каждый раз, кричал до хрипа:
- Да здравствуют социал-демократы! Да здравствуют революционеры-большевики!