Михаил Козаков «Крушение империи»

- Да здравствуют революционные казаки! - радостно ревет толпа.

Но хорунжий - мертвенно-бледный, с насупленными бровями - приподымается на стременах и кричит в толпу:

- Господа… а теперь прошу вас расходиться! Обязательно разойтись!.. Господа… перестаньте меня мучить, - неожиданно выкрикивает молодой хорунжий и нервически проводит рукой по своему белому лицу.

И тогда вдруг толпа смолкла. И никто не усмехнулся.

Уже под вечер Андрей Петрович и Власов добрались до маленького переулка, затерявшегося среди пустырей Выборгской стороны.

Вошли во двор, обогнули сарай, на дверях которого висела ржавая вывеска «каретной мастерской», и уткнулись в низенький домишко, вход в который и не разглядеть было сразу.

- Вот это да… - одобрительно сказал Андрей Петрович, окинув взглядом темный домик. - Кто здесь?

- «Выборгские кренделя»… Конспиративное «имение», - шутил Власов, стуча мелкой дробью в дверь. - Что? Может, не нравится вашей милости?.. От дяди Петра к тете Моте! - спокойно ответил он на краткий вопрос «кто?» из-за двери.

Они вошли в низенькую квартирку со скрипучим покатым полом. Здесь давно уже собрались, накурили пуд дыму, говорили осевшими, хриплыми, разгоряченными голосами. Большинство - «выборжцы», и только Скороходов, Ганшин, Озоль и Чугурин, не захваченные в прошлом месяце охранкой, представительствовали исполнительную комиссию Петербургского Комитета.