Михаил Козаков «Крушение империи»

- …А он перед наганом пузо втягивает, вьется, сука!.. Как берёсту на огне, его, голубчика, поводит. Эх, дела пошли, прости, господи!..

Кандуша мгновенно представил себе, как это «поводило» полицейского, как втягивал он от страха свой живот, - и дрожь и тошнота охватили его самого.

- Сыщик? - исподлобья глядя, спросил его другой казак и подмигнул остальным.

- Чиновник, казаки… чиновник! - поспешно ответил Пантелеймон Никифорович. - Вот, мы-с вместе с тем господи ном начальником… - показал он рукой на стоявшего в отдалении Губонина, беседовавшего с каким-то офицером.

- Сыщик, - упрямо и убежденно, скучным голосом, откашливаясь, сказал плотный, коротконогий казак.

- Почему так? - не отказал себе в любопытстве Кандуша.

- Видать: сыщик. Вашего брата, ежели что, керосином обливать будут и спичкой задницу запалят, - верное слово!

- Шуточки! - позеленел Кандуша. - Но я, между прочим заметьте, никакой не сыщик вовсе…

- Сыщик… - все тем же вялым, скучающим голосом дразнил его казак. - Ну, может, шпик. Шпик или сыщик - все есть равно. А знаешь, как говорят? В земле, сказывают, черви, в воде черти, в лесу, сказывают, сучки, в суде крючки, а везде шпики, - куда, значит, уйти?

Полный, коротконогий, широкозадый, как Санчо Панса, казак вдруг зло и холодно процедил:

- Ох, казачки, не люблю, смерть как не люблю сыщиков!

В его глазах было столько безмерной ненависти, что испуганный Кандуша поспешно ретировался.

Из главного штаба пробрался сюда дежурный адъютант. Он доставил Хабалову запрос по прямому проводу спешившего на выручку генерала Иванова.