- Вера, перестань.

- Нет, ты почитай, чем занималась его банда: торговля наркотиками, рэкет, похищение заложников, махинации с недвижимостью!

- Да читала я все это, Вера, читала же, успокойся ради бога!

- Вот уж действительно - «А был ли мальчик?»! Как там дальше у Горького: «Может, мальчика-то и не было?» Может, и не было его, а, Галь?

- Значит, так. Я тебе сейчас накапаю валерианки и чай заварю. Я хочу, чтобы ты успокоилась, но все-таки материал дочитала до конца. Там все не так просто.

- Да уж, конечно, не просто. А помнишь, ты сказала: может, он бандит и уголовник?

- Я? - искренне удивилась Галя. - Да ты что? Когда это?

- Давно. В школе еще мы учились. Поругались тогда из-за Квасницкого. И ты сказала: «А, может, твой Сереженька - бандит и уголовник»!

- Неужели я так сказала? - Галя махнула рукой. - Не помню.

- Все. Я буду читать.

- Вер, выпей хоть чаю.

- Нет. Я буду читать. Не мешай.

Сколько же прошло времени: час, полтора или больше? Где-то за стеной работал телевизор, на кухне громко разговаривали вернувшиеся с тренировки дети, что-то шумно рассыпалось по полу в коридоре. «Ну как же ты, Миша? Вот теперь собирай давай!» - строго сказала младшему внуку Галина мама. Потом звонил телефон. «Виталик, иди, тебя. Недолго».

Все эти голоса и звуки долетали откуда-то издалека, из другого мира, где все было так хорошо и спокойно, где не было бандитских разборок, пистолетов, киллеров в подъездах, крови и смерти; и этот мир теперь не имел к Вере никакого отношения.

В Газете Вера увидела еще одну фотографию - взрослого Сережи Латышева - молодого мужчины лет около тридцати с тонким интеллигентным лицом, так мало похожего на прежнего Сережу-Митьку, но еще более не похожего на преступника, главаря банды, без пяти минут «вора в законе», пятнадцать лет просидевшего в тюрьме.

17