Вот министр нефтяной промышленности Н. К. Байбаков со слезой в глазах пожаловался синедриону:

«Особую активность развил Берия в вопросах увеличения добычи нефти в Татарии и Башкирии, в результате чего был представлен пятилетний план развития нефтяной промышленности, предусматривающий, как вам известно, рост добычи нефти за пятилетие почти в два раза, т.е. на 85%, а по наращиванию мощностей в переработке – в два и больше раза. Нефтяная промышленность обеспечит этот рост, хотя это и связано с большим перенапряжением сил. Однако я должен сказать, что это делалось не для того, чтобы обеспечить нужды народного хозяйства, а в карьеристических целях Берия».

Планирование в СССР шло снизу вверх, т.е. нижестоящие предприятия сначала посылали проекты своих планов вышестоящим инстанциям, а те их правили и спускали вниз для исполнения. Видимо, Байбаков запланировал рост добычи нефти процентов на 10, но Берия и ему не дал себе лапшу на уши повесить. Слишком хорошо разбирался в тех делах, которыми руководил. Должен с пониманием отнестись к жалобам Байбакова: у меня тоже был умный директор. И если бы я попробовал возможности своего цеха занизить не на 5%, а на 85, то тоже бы «не горел желанием попадаться ему на глаза».

Думаю, что читателей эти примеры уже утомили, и перед тем, как в качестве последнего привести выступление ещё одного подчиненного Берия – Завенягина, я сделаю небольшое разъяснение из личного опыта.

В середине перестройки были прекращены ядерные испытания на Семипалатинском полигоне. Его ученые и конструкторы остались без работы и обратились на близлежащие заводы, в том числе и на тот, на котором я тогда работал, с предложением сделать нам что-нибудь.