«Упомянув об огромном объеме советской фундаментальной науки, я готов привести впечатляющие цифры. Так, во второй половине 1980-х гг., накануне эпохи радикальных экономических реформ, в системе одной только Академии наук СССР насчитывалось 332 научных учреждения и 170 вспомогательных организаций с 235 тысячами работников, из коих 64 тысячи – научных. Общий объем ежегодного финансирования АН СССР превышал 1,5 миллиарда рублей; 92% этих средств черпались из государственного бюджета и только 8% поступали за счет хозяйственных договоров с внешними организациями и из других источников.

Можно уточнить, что в понятие «советская фундаментальная наука» следовало бы включать республиканские академии наук, общая численность работников которых приближалась к таковой же в АН СССР. Эти академии финансировались из бюджетов союзных республик, но, в конечном счете, – из того же общегосударственного источника бюджетных доходов».

Если считать, что средняя зарплата всех, кто работал в системе Академии наук, и всех, кто обеспечивал ее деятельность в других отраслях, была такая же, как и в среднем по стране (130 руб. в месяц), то на академическую науку, союзную и республиканскую, работало 2 млн. человек. А контролировало пользу от этой работы даже не государство, а три сотни академиков, которые стали академиками потому, что тайным голосованием признали сами себя великими учеными. Г.С. Хромов пишет: «Почитайте академический устав, с его акцентированием личных научных трудов членов академии, всеобщей выборностью и исключительно внутренней ответственностью, а значит – с клановой круговой порукой. Кстати сказать, в старой Императорской академии наук хотя бы президент не избирался академиками, а назначался свыше, т.е. был фигурой независимой…»221

221 Г.С. Храмов. Наука которую мы теряем. М., Космосинформ, 1995.