Дело в том, что подсудимые на рассмотрение их дел на Особом совещании не вызывались. То есть Зоя Фёдорова ничего не могла сказать там ни Генпрокурору, ни членам ОС из того, что исчезло из ее дела вместе с 76 исчезнувшими протоколами.

В-пятых. Федоровой дали 25 лет лагерей, но затем, когда она уже сидела в лагере, по инициативе МГБ, Особое совещание вновь возвращается к ее делу и ужесточает наказание – 25 лет тюрьмы за то, что, «отбывая наказание в лагерях МВД, Фёдорова З.А. пыталась установить нелегальную связь с иностранцами».

Исследователи ее дела установили и этого иностранца. Им оказался Л.П. Берия. 20 декабря 1947 г. Фёдорова отправляет ему из лагеря письмо с просьбой о помощи, а 27 декабря Особое совещание срочно собралось и приняло решение о переводе ее из лагеря в тюрьму. Письмо Федоровой до Берия так и не дошло. В МГБ почему-то очень боялись, что Берия переговорит с Федоровой.

В-шестых. В 1955 г., повторяю, никакой реабилитации «жертв сталинизма» ещё не было, и то, что Фёдорова все же была реабилитирована, свидетельствует, что ей сильно помогли с самого «верха».

Об этом же свидетельствуют и посыпавшиеся на престарелую Федорову роли в кино. Ведь чего-чего, а актрис в СССР было, как навоза, если не больше.

Все эти странности свидетельствуют об одном – показания Федоровой о намерении убить Сталина явились не только плодом давления следователя. Более того, нити от Федоровой потянулись к кому-то на самый верх. Ее заставили держать язык за зубами и следили, чтобы у Федоровой не появилась возможность этот язык распустить. В связи с чем и перевели из лагерей в тюрьму, после первой же попытки связаться с Берия.

Но к старости Фёдорова потеряла бдительность, возможно, стала считать, что прошлое уже никого не волнует, и завела разговоры о поездке в Америку. Но ведь там за нею невозможно было уследить, и она могла сказать то, о чем 34 года молчала. Вот и пришлось ей умереть.

Вы скажете, что все действующие лица той эпохи к началу 80-х уже были в мире ином. Ну наболтала бы чего старуха – кого это уже волнует?

Волновали не конкретные лица, волновало другое. Нельзя было допустить, чтобы в общество просочилась мысль, что вокруг Сталина постоянно клубились какие-то заговоры и причем составленные теми, кто в нашей официальной истории числился либо борцом с культом личности, либо жертвой сталинизма.