Между прочим, Микоян говорил и о Мао и, сравнивая его со Сталиным, отметил:

– Единственная разница между Мао Цзэдуном и Сталиным в том и состоит, что Мао не отсекает голову своим противникам, а Сталин отсекал. Вот почему, – сказал далее этот ревизионист, – мы Сталину не могли возражать. Однажды вместе с Хрущевым мы подумали устроить покушение на него, но бросили эту затею, опасаясь того, что народ и партия не поймут нас.

Мы не высказались о поставленных Микояном вопросах, но, выслушав его до конца, я ответил ему:

– Большие разногласия, возникшие между вами и Коммунистической партией Китая, дело очень серьезное, и мы не понимаем, почему вы дали им усугубиться. Здесь не время и не место их рассматривать. Мы полагаем, что они должны быть решены вашими партиями». 274

Как видите, Микоян просто проговорился о покушении на Сталина из-за того, что не смог добиться у албанцев осуждения Китая. Так что, судя по ситуации, Микоян был искренен и в эту оговорку можно верить.

Один в поле не воин

У меня сложилось впечатление, что после смерти Сталина Берия остался один. Нет, конечно, если бы он сумел довести до народа и коммунистов те идеи, за которые Сталин был убит, то думаю, что его, несомненно, поддержали бы. Но в государственном и партийном аппаратах он был один, кто за эти идеи готов был сложить голову. Остальные высшие чины государства были либо ожидовлены, либо не понимали, что происходит, либо они были болотом, ожидающим чего-то определенного, чтобы примкнуть к победителю. От Берия требовалось безумство храброго и оно у него было.

Но в таких тяжелых случаях требовался и ум, требовалась, если хотите, и хитрость. Поскольку опереться Берия было не на кого (Сталин как вождь опирался на всех), Берия точки опоры приходилось создавать. Ему приходилось исходить из возможного – уступая там, где он, безусловно, был бы разбит, и создавая себе союзников в делах, которые были ему по силам.

274 Э. Ходжа. Хрущевцы. Воспоминания. Часть II. С.-Пб, 1997.