Павел Нилин «Через кладбище»

- Здравствуйте, Софья Казимировна.

- Даже здороваться не хочу с тобой. И чего ты ходишь? Чего ты ходишь, Ирод? Чего опять высматриваешь? Остальных хочешь выманить? Да негодные они. Один - сухорукий, а второй - еле живой. Чахотка у него. Весь день лежит, кашляет.

- Василий Егорыч? - удивился и встревожился Михась.

- "Василий Егорыч"? - как бы передразнила женщина. И на длинной худенькой шее вздулась синяя жила. - Забирай его. Забирай нас всех. Мучители!

Из полуоткрытой двери вышел на крыльцо Бугреев.

- Ну, будет, Софушка, будет. Перемени пластинку, - сказал он. - Что ты, Софушка, опять пристала к хлопцу. Иди в дом. Здравствуй, Михась.

- Здравствуйте, Василий Егорыч!

Михась не видел Бугреева месяц с лишним и сейчас не сразу узнал его: так изменился, постарел Бугреев за этот месяц. Даже как будто сузился в плечах. Или это черная тесная куртка его так сузила. Лицо позеленело, щеки ввалились. Совсем побелели виски. Но Василий Егорович улыбался:

- Очень рад тебя увидеть, Михась. Хотя я немножечко перед тобой виноват. Прихворнул я тут немножечко. Кашель меня какой-то уже вторую неделю колотит. И в чем дело - понять не могу. Еще раз здравствуй, протянул он Михасю сухую, горячую руку, спустившись с крыльца. Немножечко у меня не получилось против того, как я тебе обещал. Всего шесть штук сделали. И Феликс опять сильно хворал, - показал глазами на высокого, болезненного вида паренька, вышедшего из-за угла дома и выжидательно стоявшего в отдалении. - Словом, сам соображаешь, Миша, на одной бульбе сильно не потянешь. И даже соли долго не было. Вчера один знакомый полицай, спасибо, килограмм соли принес. Мотоцикл ему починяю.

Михась хотел тотчас же сообщить, что Казаков обещает подарить Бугрееву пару овец, но воздержался, не сообщил. Неудобно это может вот так сразу получиться.