Павел Нилин «Через кладбище»

Михась вылез из ямы, вынес, выбросил пустые стаканы и, наглотавшись за это время за пределами сторожки свежего, прохладного воздуха, азартно возбужденный, стал подавать Бугрееву новые снаряды, тщательно осматривая их - свернута ли головка, вывернут ли взрыватель.

- Это правильно вы говорите, Василий Егорыч. Это я понимаю, что жалеть кого-то еще рано. Поскольку, во-первых, немцы сами начали, по своей охоте и теперь из-за них идет такая вот война. Нам читали на днях приказ из Москвы. И в приказе прямо указывается…

Василий Егорович перебил его:

- Этот снаряд отложи. Это стопятидесятимиллиметровый. Их, кажется, шесть штук. Их отдельно будем делать. Надо, чтобы одинаковые шли. Чтобы сразу поспевали.

Михась отложил большой снаряд, протянул поменьше и опять заговорил:

- Так вот, Василий Егорыч, я говорю, этот приказ партизанам прямо указывает…

- Указывает? - прохрипел, как перед новым приступом кашля, Бугреев. Но не закашлялся. - Эх, Миша, кабы кто-нибудь указал, как вот тол из снаряда вытапливать. Ведь вот положение. Даже градусника нету. Втемную работаем, на благ святых, наобум лазаря. И никакой инструкции. Не знаешь, когда тебя нелегкая толкнет. Зачерпни-ка мне, Миша, ковшичком водички. Жарко! Дышать нечем. А кашля нет. Грудь, что ли, согрелась…

Михась сам давно уже хотел пить. Жара истомила и его, - правда, может быть, меньше, чем Василия Егоровича, который теперь безвылазно - в яме.

Михась с наслаждением, с жадностью выпил почти полный ковшик теплой воды из огромного ушата после того, как напился Бугреев.

А есть, странное дело, теперь уже не хотелось. Михась даже забыл о своем мешке, оставленном в мастерской.

- Если б немножечко посолить эту водичку, - поднял голову над ямой Бугреев и кивнул на ушат в углу. - Не так бы тяжко было. Не так бы томила жажда. Хоть щепотку бы соли кинуть туда. Нету…