«Рудобельская республика»

лошадиную челюсть процедил единственное понятное слово:

— Gut! Sehr gut!1

Кто-то так тряхнул Каленика за пиджак, что он аж язык прикусил. Несколько голосов прошипело: «Иуда, христопродавец!» И все смолкли, будто ничего и не произошло.

Как и предлагал Прокоп, в кооперацию выбрали Ти-моха Володько, Микодыма Гошку и Степана Жинко. В бывшей монопольке решили открыть магазин. Комендант разрешил раз в неделю собирать правление и каждый месяц — собрания пайщиков, выписал пропуск для поездок в Бобруйск за товарами.

Рудобельская кооперация развернула свою работу па второй же день. Молодой, маленький, как узелок, и очень расторопный Тимох Володько только недавно вернулся из какого-то далекого солдатского госпиталя и теперь, изголодавшийся по работе, прибивал полки в лавке, собирал по хатам мешки под соль, записывал, что кому привезти. Микодым ходил из двора во двор и собирал паи, чтоб было, как говорил он, за что руки зацепить.

За товарами для кооперации мужчины ездили по очереди. Делали это очень охотно. С пропуском рудобельской комендатуры их нигде не задерживал патруль. Володько даже разрешили брать с собой карабин, чтоб отбиваться, если вдруг нападут «бандиты».

В Бобруйске Володько заезжал на склад, отнятый ревкомовцами у купца первой гильдии в самом начале революции. Хозяин куда-то сбежал, а складом так и заведовал большевик Лиакумович, в свое время назначенный руководителем продотдела. Склад стоял на Березинском форштадте, вдали от людских глаз. Бобруйчане забыли, а немцы и не слышали о его существовании. Густав Шульц выдал Лиакумовичу бумагу с печатями городской управы, которая свидетельствовала, что склад принадлежит товариществу сельских кооперативов. Это утверждала и вывеска, старательно размалеванная заведующим. Лиакумович, человек интеллигентного вида, с пышными, ухоженными усами, в белых манжетах и воротничке, сидел

1 Хорошо! Очень хорошо! (нем.).

135