Сергей Граховский «Рудобельская республика»
степи. Рыбу только ленивый не берет, — заговорил осипшим голосом отделенный Полосухин.
На Соловья глядели десятки синих, серых и черных, как уголь, глаз. Кого только не было в его батальоне! Саратовцы и москвичи, мадьяры и латыши, поляки, сотни две добровольцев из бобруйских мастерских и соседних деревень. Надо было научить их простым и строгим премудростям солдатской службы: ходить строем, стрелять, ползти по-пластунски под вражеским огнем, стоять в карауле, днем и ночью охранять город, склады, мосты и оба вокзала. Вот и мотался командир целыми днями то на плацу перед казармой, то проверял часовых, а в свободную минуту любил вслух порассуждать о будущем, чтобы каждый знал, за что он воюет.
— Побить мы их побьем. Хоть и голодные и разутые, но побьем. Нас мильоны, — считай, вся Россия с большевиками, в Германии революция, оттуда она, гляди, покатится и на другие земли. Отвоюемся, и такая у нас жизнь начнется, что никому и не снилось. Земля — наша, заводы — наши. Соху и лукошко забросим. Машины будут пахать и сеять. Учиться все пойдут. Приеду в твой Саратов и спрошу, а где здесь профессор товарищ Полосухин? Тогда и я, может, на агронома выбьюсь. С детства землю любил. Хочется, чтобы никто о куске хлеба не думал.
Улыбались хлопцы, начинали мечтать, как обернется жизнь у каждого, когда! покончат с войной.
Порой командира навещал его отец. Невысокий, коренастый старик в потертом рыжем кожушке. Приносил в котомке домашние гостинцы — ржаные лепешки, засушенный сыр, мешочек жареных семечек, рукавицы с двумя пальцами, чтобы можно было стрелять, и рудобельских новостей на всю ночь.
Ходил он и на учения с батальоном сына. А однажды, собираясь до дому, попросил:
— Дал бы ты мне, сынок, хоть какое-никакое ружьишко.
— А зачем оно вам, батя?
— Э-э-э, зачем? Шляхтюки, как взбесившаяся свора, по футорам и лесу гарцуют. В Сереброне их целая шайка толчется. На Лучицкую волость напали, в Лясковичах опять стрельбу начали. И к нам, в Хоромное, залетают. На конях, с саблями и винтовками разъезжают. Не