Сергей Граховский «Рудобельская республика»

К ним подошли Левков и Левон Одинец. Они поздоровались с Борисом как давние приятели.

— На улице не узнал бы тебя, — смерив взглядом стройную, подтянутую фигуру председателя ЧК, сказал Левков. — Ну, что будем делать с этими бандюгами?

— Сколько вы их перехватили?

— В Глинище двадцать пять человек да ночью еще на хуторе шестерых из клевера выволокли. И старый Ермолицкий с ними. Два нагана держал наготове, только выстрелить не успел. Жалко вот, сынок его, Казик, собака бешеная, как в воду канул. А по нему давно осина плачет. Он у них самый верховод.

— Если верховод, то непременно связан с контрреволюционным центром.

— Выходит так. Только, как они ни лезут из кожи, ни черта у них не выйдет. Не хотят землю отдать, так пускай кости в ней парят.

После полудня возле волости на пригорке поставили стол и длинную скамью. Слух о том, что будут судить бандитов, облетел Карпиловку, Рудню, Ковали, Лавстыки. Люди оставляли работу и спешили к ревкому. Они выстраивались плотным полукругом, рассказывали о вчерашнем, о том, как старые и малые хоронились по гумнам и картофельным ямам, чтобы не попасть под дурную пулю. А старая Тэкля забилась в печь и закрылась заслонкой, а выбралась — дочь как заголосит: «Черт! Черт!» — и ходу из хаты. Уж таков человек: минула беда, а он уже и зубоскалить горазд. Вспоминали, как Мануйла Ковалевич из двустволки ухлопал бандитского атамана.

Под ногами вертелись дети. Старшие позабирались на изгородь. Залезли на деревья, чтобы все слышать и видеть.

— Ведут, ведут! — как галчата, заверещали они.

Все повернулись и притихли. По песчаной улице красноармейцы с винтовками наперевес вели связанных бандитов. Большинство без шапок, в порванных рубашках и френчах, с пятнами засохшей глины на штанах и сапогах, ступали нехотя и понуро. Побледневшие лица казались серыми, шли они не подымая глаз. Брели молодые шляхтюки и пожилые мужчины с заросшими лицами. Были знакомые, из недалеких застенков, и нездешние, рыжие и рябые, с оплывшими физиономиями, и чернявые,