- Но он же ничего не знает… - лепетал насмерть перепуганный преподаватель, бледный и взмокший от пота. - Ни одного слова…

- Хау ду ю ду - знает?! - рычал Головня. - Хэллоу - знает?! Чего тебе еще надо! Tы что, талант погубить хочешь?! Не позволю!

И преподаватель тут же достал авторучку и на экзаменационном листке, который Головня положил перед ним на стол, трясущейся рукой переправил двойку на тройку, и расписался второй раз.

Об этом эпизоде из жизни института потом долго вспоминали, впрочем, подобных эпизодов было великое множество - такой уж был непохожий ни на какие другие институт.

Все это промелькнуло в памяти Виктора, когда они шли к общежитию, и еще он подумал о том, что Вадим вот уже полгода безнадежно влюблен в одну девицу с киноведческого факультета, довольно красивую, фигуристую и очень-очень начитанную, знавшую множество стихов наизусть, прочитавшую кучу всяких книжек, рассуждавшую о кинематографе с таким знанием дела и с таким количеством употребляемых заковыристых слов и словосочетаний, что даже Виктору становилось страшновато, не говоря уж о Вадиме - на того просто нападал столбняк, и он тут же напивался до остервенения и начинал нарываться на ссору со всеми, кто в этот момент находился в комнате, а так как драться он, в общем-то, не умел, то ему же и доставалось по первое число, и что самое печальное - симпатий у красавицы-киноведки это совсем не вызывало, наоборот, она всячески сторонилась Вадима.

Виктор понял, что когда Вадим спрашивал его о стихах и жаловался, что сам ничего наизусть не помнит и что мало читал, он в эти секунды думал о киноведке Вике Резниковой (наконец-то Виктор вспомнил, как ее зовут).