- Оставить родину? - уже с ужасом спрашивала Катя, вытаращив глаза, и в эту секунду она действительно походила на сумасшедшую. - Уехать на чужбину? Как ты можешь говорить такое?

- А ты как можешь! - Таня ударила кулаком по столу и вскочила. - Родина, родина! Что тебе родина?! Десять лет лагерей?! Где ты с голоду каждый день подыхала?! За что?! А ни за что! За любовь к родине! - Таня злобно рассмеялась. - Еще что она тебе дала, эта распроклятая родина?! Расстрелянного мужа?! Тоже ни за что! За анекдот! Как все просто - взяли и шлепнули! А мне что она дала? Детский дом, где я жила хуже скотины?! Что еще нам дала родина? Вот эту поганую нищенскую жизнь?! Вечный страх, что все может повториться снова?!

- А что ты дала родине? - оскорбленно спросила Катя.

- Да не хочу я ей ничего давать! В гробу я ее видела, понимаешь, в белых тапочках! И власть эту поганую в гробу видела! Кроме омерзения она у меня других чувств не вызывает! Нашу родину, мама, лучше любить на расстоянии! И на очень большом!

- Ты рассуждаешь, как… отщепенка! ты забыла, что ты - русская!

- А ты, я вижу, не забыла? - с сарказмом спросила Таня. - Ну хорошо, я такая отвратительная, отщепенка, космополитка поганая, ради сытной еды отказываюсь от своей родины! А ты-то?! Tы-то! ты ее так любила! Песни пела в ее славу! Власть прославляла! Тебя люди на руках носили! Тебя-то за что, а? Отняли мужа, дочь, загнали на десять лет в тмутаракань, убивали день за днем, все человеческое вытравляли! За что же они тебя так?! Или это такая экстравагантная благодарность?

- Перестань, я не хочу этого слушать… - голос Кати задрожал от слез, и губы задрожали, искривились. - Не я одна… не со мной одной так… весь народ страдал…

- Да плевать мне на народ, мама! Мы сейчас о тебе говорим! О тебе и обо мне! Бог с ним, с народом! Он «вынесет все, и широкую, ясную грудью дорогу проложит себе!» А я вот, я, лично я, понимаешь? Грудью дорогу прокладывать себе не хочу! Не хочу страдать во имя светлого будущего!