Катя посмотрела на застекленное окошко, увидела в глубине запойного капитана. Он, видно, уже выпил и теперь смачно и с большим аппетитом жевал бутерброд с толстыми кружками салями.

- Не верю, - Катя с улыбкой посмотрела на лейтенанта, потянула носом воздух, спросила: - Ну как виски? Понравилось?

- Водка лучше, - мрачно ответил лейтенант и ушел в отгороженный угол, пошуршал там бумагами, вернулся и протянул Кате несколько протоколов.

- Вот теперь верю, лейтенант, - она с той же обворожительной улыбкой взяла протоколы и направилась к выходу, обернулась на ходу: - Приятного аппетита! Не забудь за мое здоровье стопарь пропустить! - и вышла, захлопнув дверь.

Взлохмаченные девицы, сидевшие за металлической решеткой на лавке, переглянулись.

- Во зверь-баба, - прокуренным голосом сказала одна.

Катя села в машину, потрясла протоколами, спросила:

- Угадайте, что это?

- Ого, протоколы! Ну Катерина, солнце ты наше! - завопил Вадим, всплеснув руками.

Взревел двигатель, и «жигули» резко рванулись с места. Катя крутила баранку, изредка посматривая в зеркальце на побитые физиономии Григория и Виктора. Вадим сидел рядом с ней.

Виктор открыл окно, высунулся наружу. Ветер яростно трепал ему волосы, туго бил в лицо.

- Да здравствует свобода! - заорал он.

- Прошу учесть на дальнейшее, - прогудел Григорий Крутков. - Коли кто-нибудь посмеет обидеть эту женщину - будет иметь дело со мной.

- Молчал бы, обломок империи! - огрызнулся Вадим, трогая синяк под глазом и морщась от боли. - С тобой всегда в такое вот дерьмо вляпаешься! Хорошее разделение труда - этот мордоворот кашу заваривает, а мы расхлебываем!

- Имя твое в переводе со старославянского, - опять невозмутимо прогудел Григорий Крутков, - означает лгун, клеветник!