А между тем в стране, как теперь принято говорить, происходила «бархатная революция». Была объявлена свобода слова, и газеты, журналы, телевидение обрушились на все прошлые семьдесят два года советской власти, на правящую верхушку КПСС и в особенности на КГБ, прокуратуру и другие карательные органы, которых у правящей партии коммунистов было предостаточно. Теперь коммунистам аукалось все, отзывался чуть ли не каждый день их бандитского властвования над огромной страной, над великим множеством народов, поруганных, обесчещенных, сломанных морально и физически. Виктор урывками читал газетные и журнальные статьи, ужасался и негодовал вместе с большинством, хотя очень многое из сообщаемых ужасных сенсаций он знал и до этого, слышал, читал в «подпольной» литературе, у того же Солженицына, Авторханова и других яростных и гневных антисоветчиков, положивших свои жизни на алтарь борьбы с советской властью, с коммунистами. Со стоном, с пушечным уханьем лопался лед, сплошной броней сковывавший страну, и через извилистые трещины выступала на поверхность, выливалась черная, как кровь, вода. Трещин становилось все больше и больше, а вода-кровь заливала все большие пространства… лед крошился, становился ноздреватым, синел и таял… Начинался великий ледоход…

После долгого перерыва Виктор увидел Варвару на премьере своей новой картины в Доме кино. Она была разодета в пух и прах, в таком «прикиде» ходили самые крутые светские-советские дамы. Откуда? С каких доходов? - изумился Виктор. А Варвара вместо того, чтобы поздравить, стала выговаривать ему, что он - черствый и бездушный человек, забыл о детях, дескать, ему наплевать, на какие деньги они живут, во что одеваются…

- Но ты, я вижу, одеваешься совсем неплохо, Варя, - улыбнулся Виктор и даже попытался обнять ее, чтобы как-то погасить начинающийся скандал. Он знал, Варвара очень даже любила закатывать ему истерики прилюдно, покричать, даже порыдать, чтобы все видели, как она страдает, какой вампир ее муж…