…Катя ехала в такси в гостиницу и от злости кусала губы. В глазах стояли слезы. Садист, фашист, негодяй, что он прицепился к Джеку?! Что он хочет доказать?! Что он лучше? Что Джек убил ее мать? А если нет? Если и Виктор, и она ошибаются? Если они ослеплены своей версией и никакие другие доводы на них не действуют только потому, что кино тогда может получиться плохое?! Да провались оно в тартарары это кино! Ради этого кино Виктор готов ее жизнь пустить под откос! По трупам пойдет ради искусства. Да нет, не ради искусства - ради славы для себя, а на остальное ему глубоко наплевать. Как она дальше жить будет - ему тоже наплевать… Боже мой, что же делать, что делать?! Катя вдруг увидела перед глазами яростные глаза Виктора, услышала его голос, визгливый, злобный: «Я не деляга! Я просто не хочу снимать халтуру! Я никогда не снимал халтуры и не буду!» Тоже мне, эстет нашелся! Ревнитель искусства! На чужие деньги! Всех окружающих совками крестит, а сам - натуральный совок и есть! И на кой черт она с ним связалась?! Ведь знала же с самого начала, что он будет фордыбачиться, кобениться, гонор свой по каждому поводу показывать, условия ставить! Попробовал бы он в Голливуде условия ставить и сценарий переделывать! Ему бы так задницу нажарили - без штанов до Москвы летел бы! Все гении, все только большое искусство творить желают! А за душой - ни гроша! Козлы паршивые!

Катя закурила, жадно глотнула дым. Обида кипела в ней, обжигала - и в то же время охватывало чувство бесконечного одиночества - некому пожаловаться, не у кого искать сочувствия, сострадания, простой заботы. Во всем мире - она совсем одна, даже сын Иван не поймет ее, если она ему все расскажет…

- К главному подъезду подъехать? - спросил таксист.

- Да, к главному… - Катя шмыгнула носом, пальцем утерла слезу.