На громадной кухне, где сегодня утром наша супружеская пара мирно попивала зеленый чай, нам предстала картина, достойная кисти художника или, на худой конец, пера сочинителя. Два человека, облаченные в фартуки, как минимум, лет десять не подходившие к плите, готовили себе ужин. Не желая обидеть хозяев, мы не станем говорить о том, что на кухне стоял невообразимый чад. Лишь скромно заметим, что до нас доносился приятный аромат слегка подгоревшей рыбы. На бесконечно длинном разделочном столе, наряду с тостерами, блендерами, мясорубками и миксерами, вперемежку лежали груды апельсиновых корок, картофельной кожуры и немалое количество открытых консервных банок. Лица кулинаров были предельно серьезными и сосредоточенными. Однако первых жертв избежать не удалось. Лариса Дмитриевна то и дело дула на свою обожженную кисть руки, а Пал Палыч носился по кухне с наскоро перевязанным пальцем, который он умудрился порезать, открывая банку с черной икрой. Но все эти мелочи мало заботили людей, занимавшихся на данный момент конкретным делом.

О, чудные мгновения! Ужин наконец-то был готов, стол сервирован и накрыт здесь же на кухне, свечи зажжены, в центре бутылка красного вина и два уже наполненных его содержимым бокала.

- Вот чего я, Пашка, от тебя не ожидала, так это такой молодецкой прыти.

- Да я, признаться, тоже немало вами удивлен, Лариса Дмитриевна.

- Тогда давай выпьем, и ты мне про Сережку обещал рассказать.

- Давай выпьем.

- За что будем пить?

- Только не за «что», а за «кого». Давай выпьем за Филарета.

- За какого еще Филарета?

- За Серегу. Серегу Плотникова. Это он в миру Серега, а в монашестве Филарет.

- В каком монашестве?

- Сережа монах. Служит в монастыре в Тихоновой пустыни. На нем там все хозяйство держится.

Лариса поставила свой бокал на стол.

- Сережа монах? Как это? Подожди, я что-то не понимаю. А?.. А Ирка где?