- А какие у меня радости в жизни? Севка, паразит, последнюю сессию провалил напрочь. Я ему сказала: «Больше за тебя, засранца, просить не буду. Выкручивайся сам». Вот ты мне, Пашка, ответь - я что, трехжильная? Одна всех тащу на собственном горбу. Сына обеспечиваю, родителей… Ну это ладно, но тоже обеспечиваю… Мужа - и то обеспечиваю!

- Так ни хрена и не делает?

- Ни хрена! Но с очень гордым видом. Я ему еще по гроб должна, что он со мною мучается. С чего мне быть веселой?

Пал Палыч обнял Нину Сергеевну.

- Ну будет тебе, мать, не переживай ты так.

- Да ну их всех в задницу! Ладно, Пашка, пусти. Рабочий день начался, так что какие будут указания?

- Первое. Закажи нам с Ларкой на субботу первым рейсом два билета на Лондон.

- К Сережке? Вот это ты правильно.

- И я так думаю. Второе. Пока не придет нотариус - ко мне никого.

- Поняла. Кстати, о птичках. Я думаю, не считая двадцати шести бакинских коммерсантов, к тебе сегодня будет очередь побольше, чем в мавзолей в застойные годы. Будем фильтровать?

- Всенепременно.

- Есть такое дело. Пашка, прости…

- Чего?

- Я вижу, ты опять с утра не жрамши. Сказать, чтобы тебе чего-нибудь приготовили?

- Нинуля, не поверишь: трое суток во рту не было маковой росинки. И не хочу. Мне это нравится. Ты знаешь, когда кишка свободна от дерьма - как-то по-другому думается. А еще я второй день стою под ледяным душем. Как тебе?

- Да ты что? Ты, Пашка, как будто себя к чему-то готовишь.

- Не исключено.

Находясь в своем кабинете, Пал Палыч просматривал документы, заранее подготовленные Ниной Сергеевной, когда ровно в девять тридцать вспыхнула лампочка связи с секретарем. Он включил селектор.