- О'кей. Основное. Итальяшки ждут только тебя. Все необходимые бумаги уже давно подготовлены. Макаронники готовы чуть ли не на этой неделе прилететь на подписание. И с глаз долой этот комбинат. Пускай сами это дерьмо разгребают.

- Понятно, Антоша. А скажи, этот Баторинский комбинат?.. И сам этот Баторинск?.. Что они из себя представляют?

- Да что они могут из себя представлять, Паша? Занюханный городишко. Правда, церквей много. И очень красивых. Да там вся жизнь только вокруг этого комбината и вертится. Продадим басурманам - и вымрут, как мамонты.

- А не жалко, Антоша?

- Кого?

- Людей.

- Людей? Смотря каких людей. Ты там был? А я там был. Это не народ. Это население. А если сказать точно - «уродонаселение». Притом поголовно пьющее.

- Так, может, потому и пьют, что заняться нечем. Стимула-то нету. Предприятие банкрот, доходов никаких, громадные долги перед нами. Безысходность.

- Палыч, - насторожился Шлыков, - я что-то не пойму, куда ты клонишь? Я, что ли, его банкротил? Твоя идея, твоя схема… Да чем ты так озаботился? В первый раз, что ли?

Пал Палыч встал со своего кресла и, обойдя рабочий стол, сел напротив Шлыкова.

- Сколько тебе итальянцы пообещали за сделку?

- Прости, Паша, но тебе-то что за дело? Я выполняю свою работу. И делаю это профессионально. Кстати сказать, по твоему заказу. Не кто иной, как ты мне поручил найти покупателя, а кто он именно, чукча или турок, в контракте не прописано. Скажи прямо, куда ты клонишь?

- Антоша, хочу, чтобы ты меня правильно понял. Я не буду продавать этот комбинат.

Шлыков вскочил со своего места и стал расхаживать по кабинету, нервно закусив губу. Затем остановился и, взяв себя в руки, сел обратно в кресло.

- Так. Спокойно. Ты не хочешь его продавать именно итальянцам?