Не отпуская его руку, Пал Палыч довел Скрипченко до места назначения и усадил на диван.

- Ну что, Игорек, - сказал Пал Палыч после некоторой паузы, - тяжко тебе? Все никак меня не умертвишь? Понимаю и сочувствую. Жить с таким камнем на сердце и врагу не пожелаешь. А я, убогий, все никак не взорвусь, не застрелюсь, и даже похоронить меня по-людски и то не получилось. Что я за человек? Сам себе порой удивляюсь. А вот за тебя, родной, мне боязно. Ведь так глядишь, еще пара неудачных попыток покушения и - маниакальный синдром… Или, что хуже, совесть начнет мучить… Но это, конечно, не приведи Господь!

- Чего ты хочешь, Паша? - создавалось впечатление, что в этот момент Игорь Олегович глотал не собственную слюну, а голыш с Черноморского побережья.

- Хочу, чтоб ты покаялся, - невозмутимо ответил Пал Палыч.

Естественное, искреннее изумление от услышанного напрочь задавило животный страх Скрипченко, который тот испытал при неожиданном появлении Остроголова.

- Нет, Игорек, - лукаво подмигнул Пал Палыч, - тебе до Бога, как до Луны. Вначале покаешься у прокурора. В Генпрокуратуре. Расскажешь о себе, любимом, о соратниках… Впрочем, что за бред я несу? Ты же у нас не из той породы. К тому же выяснится, что прокурор, как пить дать, с тобой учился в одном классе. Нет, Скрипченко, этот путь не для тебя. А что же мне тогда с тобой делать? Грохнуть меня тебе не под силу. Ну, думаю, ты и сам уже это понял… Вот я тебя - легко и непринужденно, но делать этого пока не стану, и Божья заповедь здесь ни при чем. А знаешь, почему я до сих пор с тобой не разделался? Я вдруг подумал, что ты у нас еще можешь послужить Отечеству.

Складывалось впечатление, что Остроголов поставил перед собой задачу целенаправленно удивлять Игоря Олеговича. Глядя в его широко раскрытые глаза, Пал Палыч не мог сдержать улыбки.