Все это время баронесса не выпускала руки Комиссарова, крепко сжимая ее. Она тяжело дышала, но ни на секунду не отрывала от него пристального взгляда, то и дело собираясь ему что-то сказать, но у нее это пока не получалось.
- Все отлично, Маруся, - продолжал шутить могучий доктор, - это у нас только Кесарю кесарево, а мы будем рожать по-народному. Будем тужиться, как на горшке при запорах. Договорились? А теперь лихо вздохнули и по маленькой, по маленькой…
Персонал, наверное, давно уже привыкший к профессорскому юмору, реагировал на его шутки сдержанно, с улыбкой, но без особых эмоциональных всплесков, спокойно и профессионально продолжая делать свое дело.
Еще какие-то секунды - и родильная палата озарилась недовольным плачем существа, не на шутку возмущенного новой и непривычной для него данностью, пусть пока еще и подсознательного, но все же мироощущения.
Взяв на руки новорожденную, могучий доктор добродушно засмеялся, осторожно положив девочку матери на грудь:
- Вот уж крупняк, так крупняк. Сто пудов - за четыре кило потянет.
Обняв дочь, молодая мать нежно поцеловала ее крошечную головку.
- Ну вот видишь, - Комиссаров прижался щекой к лицу баронессы, - все обошлось. Теперь все будет хорошо.
Совсем обессиленная, но абсолютно счастливая, она нашла в себе силы улыбнуться в ответ Алексею Николаевичу.
Кто-то из ассистентов заметил профессору:
- Станислав Юрьевич, обратите внимание, пульсация пуповины прекратилась.
- Да, вижу. Действительно быстро, - на секунду задумавшись, ответил тот. - Сильная девочка. Судя по всему, жадиной будет. Перерезаем.
Столь же неординарно быстро, как и прекратилась пульсация пуповины, вышел похожий на сдутую камеру от волейбольного мяча послед, освободив тело роженицы от уже ненужной оболочки.
- Станислав Юрьевич, смотрите: у матери падает давление!.. Редкий нитевидный пульс…