- Что ж, очень-очень жаль, папулик, но твой Бог свидетель: я пришла тебя спасти от одиночества и смерти. Теперь тебе осталось лишь одно - неслышно умереть, и о тебе забудут. Забудут очень быстро, - она лежала на постели и извивалась как змея от нарастающего чувства наслаждения, откинув голову и закатив глаза.

- Я к этому давно готов, - глухо ответил самому себе Пал Палыч. - Тем более, что там по мне скучают. А одиночество, наверное, и есть моя заслуга перед Богом. Другого, видно, я не заслужил… Послушай, доченька, прошу: уйди! Найди для сокровения другое место.

- Ах, милый мой папулик, ну какой же ты дурак! - пронзительный, извергнутый из плоти стон, прошил насквозь все стены этой спальни. Как видно, чтоб достичь высот блаженства, совсем не обязательны ни чувства, ни любовь, ни даже соприкосновение. У многих в жизни все и так - «путем».

Она перевернулась на живот и, подперев ладонью подбородок, с улыбкой Клеопатры смотрела на Остроголова. Точней сказать, на тот могильный снежный холм, что представлял собой лежавший олигарх под белым и большим пуховым одеялом.

- И все же ты у нас, папулик, достойный уваженья человек. И не имею силы не признаться в этом.

- Я это уже слышал. От Херувимова Ч.П.

- Кто? Это жалкое ничтожество? Папулик, не смеши. Мыльный пузырь не так тщеславен, как этот круглый дурачок. Ты вспомни, мой хороший, уже буквально через час ты знал об этом идиоте все. Его предел - крутить мозги таким же бестолковым, как и сам, с ума сошедшим от любви к себе, отпетым дурам-феминисткам.

- Я признаю, что ты талантливей во всем. И про баланс давно мне все известно… Одно лишь не пойму: зачем так быстро ты раскрыла карты? Тебе ж не стоило труда всецело завладеть огромным состоянием. И к этому я был готов, ты это знаешь.

- Ну, видно, есть на то причины, и не тебе судить об этом.