«Врачеватель 2. Трагедия абсурда»

Охотник замолчал. Не отрывая взгляда, он смотрел перед собой на адскую ловушку, замаскированную сверху травой и хвойной лапой, думая, наверное, о том, что через несколько мгновений его мятущийся по миру дух снова провалится и упадет на острые осиновые колья. Задумчивость охотника нарушила вдова:

- Ты говоришь мне то, что я понять не в силах. Меня сюда вела любовь. Какая, к черту, девочка? Пойми ты наконец, моя душа искромсана на мелкие куски. Одна тоска - и больше ничего. Вся жизнь перевернулась, куда-то улетучилась и потеряла всякий смысл.

- Ах ты, любезная моя вторая половинка, мы так давно с тобой не виделись, что даже странно. Я ведь пока эмоций не лишен. И чувств я не лишен. Точней сказать, пока меня их не лишили. Я не лишен определенного оттенка этих чувств, и это самая чудовищная боль, которую способно испытать сознание вне тела. Физическая боль в сравнении с моей - ребячество. Физическая боль - блаженство. Она имеет свой конец, а вот моя готова устремиться в бесконечность. И ничего страшнее быть не может.

- Миша!.. - Рыдания вдовы возобновились с новой силой.

- Я же сказал: больше ни шагу. Перед тобою волчья яма, в которой я погиб когда-то. Ужели не понятно? Но ты как будто бы меня не слышишь. Тебе так хочется туда упасть? А как же твоя миссия, Людмила? Ведь вы же с девочкой пришли сюда не просто так. Ведь вы же с ней пришли сюда за властью. Скорее, вы пришли сюда за тем, благодаря чему вам эту власть халдеи расписные подобострастно принесут на золотом подносе. Все это безобразие - помимо расписных халдеев - и без того всегда казне российской стоило недешево. И вот теперь еще и ты со скромной девочкой, чье имя не похоже на остальные имена, но очень хочется вам с ней взлететь на самую макушку этой власти. Ты знаешь, ведь у нас с тобою было все, кроме, пожалуй, одного - любви, и значит, не было в нас Бога. Без этого простого слова, без любви, Его не существует. Одна надгробная плита и никакой поэзии.

Ничто не изменилось в поведении двух праздно-говорящих: красивые бездонные глаза вдовы попрежнему безжалостно и жадно застилала густая пелена от терпких и горючих слез; по-прежнему охотник был убийственно улыбчиво-статичен, едва заметно поправлял на плече ремень тяжелого ружья. Возможно, те, кто за чертой, мудрее? Да нет, пока что это не доказано никем.

- Прости меня, Людмила, но я и так уж перед временем в долгу. Оно и для меня неумолимо, - сейчас он засмеялся, и это показалось странным. - Я должен снова провалиться в эту яму. Ну, так уж, видно, суждено. Так мне предписано судьбой. Судьба, как выясняется, и после смерти над тобою властна. К тому ж еще она, как зеркало, прямое отражение твоих заслуг при жизни, - охотник сделал шаг вперед.

176

Система Orphus

«Врачеватель 2. Трагедия абсурда»