Следователь Шарок ясно понимал, что "никаких террористических групп не существует, никакого широко разветвленного заговора нет и не может быть", но, понимая это, с удвоенной энергией выбивал из своих жертв нужные показания.

А люди? Люди надеялись, верили, принимали сталинское слово за чистую монету.

Верил Зиновьев, что своим раскаянием он спасает семью, облегчает участь своих сторонников.

Верил Исаак Рейнгольд, что, сотрудничая с палачами, он помогает партии разоблачить вражескую агентуру.

Верил Саша Панкратов, что теперь, в канун тридцать седьмого года, его "охраняет закон, Конституция, новый революционный подъем. Никто не посмеет прибавить ему срок, его обязаны освободить".

Сколько их, обманутых, запутавшихся, ставших объектами манипуляций, среди персонажей "Тридцать пятого…"? И как их упрекать за то, что не разгадали, не разглядели? Слишком фантастической, невероятной представлялась сама возможность двойной бухгалтерии в нашем социалистическом государстве. Это у них, на Западе, ложь и обман в порядке вещей; у них, а не у нас.

И люди действительно не жалели сил, возводя города, электростанции, школы, действительно восхищались Стахановым, Бусыгиным, Кривоносом. И с тревогой наблюдали, как в Германии поднимает голову фашизм, и рвались, подобно Саше, в республиканскую Испанию.

Подвиг и трагедия нерасторжимо слиты в цикле А. Рыбакова. Подвиг миллионов и трагедия тоже миллионов.

Там, в сибирской ссылке, мечущийся от отчаяния к надежде Саша Панкратов снова и снова спрашивал себя: "Разве угнетенный, терроризированный народ способен на такие свершения?"

Непростые вопросы, и, видимо, еще нескоро будут найдены исчерпывающие ответы.

Повествование Анатолия Рыбакова еще не завершено, оно распахнуто в завтрашний день - навстречу новым тревогам и бурям. Но и то, что создано писателем, заслуживает признания. Да, это политическая романистика, это одна из первых попыток нашей литературы рассмотреть панораму тридцатых годов в сочетании и противоборстве различных идейных и нравственных тенденций. Тенденций, которые во многом определяли жизнь партии, развитие страны, специфику становления социализма.

36