В подобных случаях Рыбаков обычно за словом в карман не лез. Но теперь, почесывая затылок и смущенно глядя на меня, пробормотал что-то вроде: «Переборщил?..»

Четко определив границы компромисса, он заново написал праздничную гулянку. Эдакий пир накануне чумы.

Вот-вот разразится война, не предусмотренная дальновидными мудрецами в Кремле, вот-вот городок, дружно ликовавший по случаю приезда Генриха, захватят нацисты. Обладателей нашивок с шестиугольной звездой ждут кошмары гетто. Восставших жителей гетто поведет Рахиль Рахленко. На бой против гитлеровской солдатни и украинских полицаев…

Тела Рахили и Якова не удастся обнаружить. Могильная плита лишний раз подтвердит великую библейскую мудрость: «Все прощается, пролившим невинную кровь не простится никогда». Эти вещие слова я услышал от Рыбакова, когда тот еще только принимался за свою книгу в надежде донести до современников глубинный смысл слов, небезотносительных ко всей истории человечества.

Само время выявило истинный уровень романа, устранив все начальственные «поправки» и наслоения, явившиеся на его страницах по воле некогда высшей партийно-государственной инстанции, одинаково уверенно разбиравшейся в литературе, генетике и законах природы. Инстанции, ничего, кроме лжи, абсурда и зла, не оставившей по себе. Замечания, покорно передаваемые автору редактором «Октября», словно канули в бездну. Так нередко случается и с дурацкими, и с подлыми советами и рекомендациями.

«Тяжелый песок» возвращен к окончательной авторской редакции и существует в своем исконном виде. Роман о величайшей трагедии времени, сказавший о ней только правду, всю правду, ничего кроме правды. Сказавший так, как должно говорить о подобных событиях, - словно впечатывая в человеческую память каждое слово.

13