Волков: И что ему сказали в ответ?

Рыбаков: А ничего. Они сами там, в «Правде», были в растерянности, не знали, что делать. И Каверин мне рассказывал об этом деле. Каверина вызвали в «Правду», он сидит, а рядом с ним железнодорожный генерал-еврей. Его тоже вызвали, чтобы и он поставил свою подпись. Генерал говорит: «Почему я должен подписывать это письмо? У нас в стране нет антисемитизма? А почему я на работу не могу взять еврея? Евреев выживают из моего главка, а вы мне будете рассказывать, что нет антисемитизма?» Так этот генерал им и сказал: «Я-то знаю лучше вас, есть у нас антисемитизм или нет. Я отказываюсь подписывать». Каверин говорит: «А мне нужно время подумать». И вместе с ним вышел, и генерал его отвез домой на своей машине. И на этом все кончилось. Вся история с письмом рассыпалась. Сейчас трудно понять, какая была атмосфера всеобщего страха. При Сталине был чудовищный пресс. Вы же понимаете, если он не постеснялся расстрелять Бабеля, великолепного писателя с мировым именем, не постеснялся расстрелять Пильняка, Мейерхольда, других знаменитостей - что он мог сделать с рядовым писателем. Каждый из нас боялся! Все жили под страхом расстрела. Расстрела! Это было чудовищно.

Волков: Поскольку мы опять затронули тему сталинских расстрелов… Создается впечатление, что писатель погибал, когда терял в глазах Сталина какой-то ореол, который служил ему охраной. Например, Сталин считал таких людей, как Пастернак или Шостакович, юродивыми, а потому их нельзя было трогать. И мне кажется, что тот же Бабель был арестован не за то, что он был писатель Бабель, а за то, что связался с женой Ежова и со всем этим чекистским окружением.

Рыбаков: У меня другое мнение о причине гибели Бабеля. Думаю, что Бабель погорел из-за своей «Конармии». Ведь Сталин считал себя создателем Конармии, а Бабель, зная об этом, даже не упомянул его в своем произведении ни разу. Заметьте еще такую примечательную вещь. Самое правое крыло в тогдашней советской литературе - это была группа «Серапионовы братья»: Федин, Тихонов, Слонимский, Зощенко, Каверин и так далее. Они выступали против партийного диктата в литературе. И ни один из них не был арестован. А пролетарские писатели - все эти Киршоны, Авербахи - были арестованы и расстреляны. Почему? Я считаю, потому что Сталину нужно было державное, имперское окружение. Мастер, классик Федин - подходит для двора, Тихонов - подходит для двора. У меня такая теория, правильна она или нет, не знаю. Полагаю, что для имперского двора Станиславский и Немирович-Данченко подходили больше, чем Мейерхольд какой-то. Сталин создавал империю, создавал имперское окружение вокруг себя. Помните телефонный звонок Сталина Пастернаку насчет Мандельштама? Сталин спросил: «Он мастер?» Вот что его интересовало.

38