Анатолий Рыбаков «Выстрел»

- Недели две назад.

- Их все видели, - пожал плечами Миша.

- Все не могли видеть, это было во время урока, - сказал Саша.

- Нет, на большой перемене.

- В этот день я был дежурным, - возразил Саша. - Утром, во время лабораторных, Юра вышел на улицу. Я спросил: "Ты куда?" Он ответил: "Передать ключи отцу". А то был не отец, а этот Тип Иванович.

- Ты не помнишь точно, когда это было?

- Можно посмотреть по журналу дежурств.

- И Юра передал ему ключи?

- Юрка протянул руку, может быть, они просто поздоровались.

- А ты бы сказал: "Рукопожатия отменяются", - пошутил Миша. - Слушай! Это было не в тот день, когда на учкоме, помнишь, Генка разбирал стихи Зои?

- Точно! - подтвердил Саша.

Миша вспомнил, как растерялся Юра, когда Генка позвал его на учком, как нервничал на заседании, вспомнил приход Навроцкого, как быстро пошел ему навстречу Юра, как потом оставил их вдвоем с Людой, а сам вошел в школу. И ведь никогда, ни до, ни после этого, Валентин Валентинович в школу не приходил.

И самое главное: Юра соврал! Соврал! И кому? Пионеру Саше Панкратову! Будь у него совесть чиста, он не то чтобы оправдываться, объясняться, он бы с ним разговаривать не стал, дал бы щелбана и спокойно вышел бы на улицу. А он соврал! Не хотел, чтобы видели, как он выходит на улицу, как встречается с Навроцким, и потому, наткнувшись неожиданно на дежурного, растерялся, хоть этим дежурным был всего-навсего пионер Саша Панкратов.

Почему хотел скрыть свидание с Навроцким? Ведь на большой перемене он открыто, на глазах у всех с ним встретился. На большой перемене свидание может быть случайным, мало ли кто проходит в это время мимо школы, а во время уроков это свидание заранее условленное, срочное, тайное. Именно поэтому Юра оробел и растерялся перед пионером Сашей Панкратовым, соврал, что идет к отцу.