Мне не слишком хотелось, чтобы об этом узнали мои родители, - зачем им знать какой-то случайный эпизод моей жизни? Тем более, что я последний раз встречаюсь с Веэном. Но Веэн меня шантажирует, хочет воспользоваться этой злополучной квитанцией. Ну и черт с ним! Я сам все расскажу своим старикам. Конечно, мне не хочется их огорчать. Я всегда предпочитаю, чтобы со мной случилось что-либо плохое, а не с ними. Если у человека и бывает тревога, то именно за близких ему людей. Когда я представляю себе какие-нибудь опасные ситуации: нападение бандитов, например, или стихийное бедствие - землетрясение, наводнение, мне становится беспокойно прежде всего за моих стариков. И хоть мой папа гораздо сильнее меня, я беспокоюсь за него больше, чем за себя. И все же лучше неприятное объяснение с отцом и матерью, чем вязнуть дальше в этой истории. Лучше признаться в плохом, чем продолжать его.

- Хорошо, - сказал я, - когда вам понадобится получить деньги за музыкантов, я это сделаю.

22

Утром ко мне явился Игорь.

- Дрыхнешь, старик?

- Лежал, читал.

- Бальзак… - Игорь повертел в руках книгу, потом положил. - Архаика, каменный век… Как ты сквозь это продираешься?

- Продираюсь.

- Бесконечные описания, никому не нужные детали, занудство, недержание мысли.

- Зато какие мысли!

- Писатель не должен высказывать своих мыслей: рассуждения автора мешают читателю думать самому.

- Все зависит от количества серого вещества в мозгу, - возразил я. - Меня лично мысли Бальзака поражают своей глубиной. И какие страсти, какие образы! Растиньяк! Или Вотрен - могучая фигура!