С таким настроением я и пришел к дедушке.

К этой моей неудаче дедушка отнесся так же философски, как и к прошлой: сдашь в следующий раз. Я сказал, что брошу дорогу и вернусь в Москву. Он неодобрительно качнул головой.

- Я не слесарь - я шофер. Руля не дают, делать мне здесь нечего. Уж лучше отправлюсь в какую-нибудь дальнюю экспедицию.

- А там тебе дадут руль?

- Может быть, дадут. А если не дадут - все равно. Там Сибирь, освоение новых земель.

- Думаешь, в Сибири лучше?

Дедушка поглаживал бороду - признак скрытого душевного волнения. Он не согласен со мной, осуждает за дезертирство. Обидно.

- Думаешь, приятно валяться в грязи под машинами?

- А кто тебе сказал, что жизнь должна быть всегда приятной?

- Работа должна приносить радость, удовлетворение, а на участке мне неинтересно.

- Любая работа приносит радость, если она хорошо сделана, - сказал дедушка.

Зерно истины было в его словах. Но я отступал не перед трудностями. Меня не устраивало мое положение. Могу выполнять настоящую работу, а я на подхвате. Представляю себе физиономию Воронова…

- Меня засмеют на участке.

- Все будут за животики держаться? - усомнился дедушка.

Я дернул плечом, разговор начинал надоедать.

- Делай как хочешь, - заключил дедушка, - ты взрослый. Жаль только, мало у меня пожил.

У меня сердце сжалось от этих слов. Я не провел с ним ни одного дня. Сукин я сын! Ведь я его люблю. Все мы эгоисты.

- Если я уйду с дороги, это вовсе не значит, что я должен немедленно уехать отсюда, - сказал я.

Мы помолчали, потом дедушка спросил: