- А что снова… У нас и не было ничего.

- Ах, - вздохнула Ирина, - как вы тогда хорошо танцевали, я до сих пор помню, все любовались, такая молодость была хорошая, я нарочно ушла, чтобы вам не мешать, боялась одна домой идти, я ведь трусиха была, а пошла, пусть, думаю, ее проводит, а у вас ничего не вышло, жалко… Ведь ты нравилась ему…

- Он любил меня тогда, - сказала Лиля, - но, когда он меня любил, у меня не было веры. Я ни во что уже не верила и в любовь не верила.

- Брось ты, - Ирина махнула рукой, - у кого чего не было в жизни, где они, святые-то?

- Нет, - сказала Лиля, - ты его не знаешь. Он себе ничего не прощает и другим не прощает… Да и старая я уже…

- Ну да…

- Разве такой была я в семнадцать лет? Если бы я была рядом с ним, он бы не заметил, как я постарела. Мужчины не замечают, когда женщина стареет на их глазах… Время нас развело.

- Увидишь, - сказала Ирина, - перепадет и тебе счастье, довольно ты натерпелась. Я ладно. Но ты… Прямо жалко было на тебя смотреть, честное слово! - Ирина вздохнула. - Все мы разбрелись после школы, встречаемся, как чужие. Помнишь Власа Егорова?

Она начала перебирать однокашников. Хотя далекие, эти имена будили теплые воспоминания.

- А моя жизнь? - Ирина махнула рукой. - Вспоминать страшно. Я ему смерти желала. Раньше в монастырях грехи замаливали, а теперь где? - Она посмотрела на Лилю, осторожно спросила: - Ты как, веруешь?

- Нет.

- Ну, ну, я просто так спросила.

12

Расколов тогда Колчина, Ангелюк его больше не беспокоил. Колчин работал на прежнем месте, получил квартиру, допуск к операциям с загранфирмами.

Однажды к его столу подсел молодой человек, улыбнулся, как старому приятелю. Колчин привык к развязности молодых снабженцев и сухо проговорил: