Вошел плотный человек в военной форме, с двумя шпалами в петлицах гимнастерки, в хромовых сапогах, делавших его еще ниже и толще.

Он быстро взглянул на Колчина. И на его лице появилось особенное выражение - возбуждал в себе ненависть к человеку, который виновен только в том, что его надо уничтожить.

Он сел за стол, откинул на себя ящик, вынул пачку допросных бланков, ученическую ручку и круглую невы-ливающуюся чернильницу и поднял ее на свет, проверяя, есть ли чернила.

- Фамилия? Имя? Отчество? Год рождения? Место рождения?

Не найдя на столе пресс-папье, он помахал бланком в воздухе, отложил в сторону и положил перед собой чистый лист. Задумался. Потом прислонил ручку к чер-нильнице, откинулся назад и посмотрел на Колчина.

Игра! Его хотят деморализовать, сделать уступчивее, сговорчивее, податливее. Пусть! Лишь бы вырваться отсюда. Хоть на один день. Он уедет, скроется, переждет тяжелое время: они не будут разыскивать его, ведь никакого преступления он не совершил.

- Так, Корней Корнеевич, - следователь точно выговорил имя и отчество Колчина, - как вам работается в Сосняках?

В его голосе звучало угнетающее, казенное дружелюбие: «Я буду разговаривать с тобой как с человеком. Но и сам будь человеком».

- Работаю. Спасибо.

- Вы оборудованием занимаетесь?

- Да.

- Оборудование уникальное, есть где развернуться инженерной мысли. Только вот частые аварии. А ведь мы валютой расплачиваемся. Может быть, они нам всучивают барахло? - Сощурившись, он смотрел на Колчина.

Колчин понимал значение этого вопроса: это он принимал оборудование от иностранцев.

- Видите ли, фирмы сами монтируют оборудование. Мы принимаем его только после испытаний под нагрузкой. Затем имеем срок для рекламаций. Если обнаруживаются дефекты, фирма сама их устраняет.

- Чем же вы объясняете аварии и поломки?