Анатолий Рыбаков «Тяжелый песок»

И вдруг Соня с улыбкой говорит:

- Получу комнату, переедешь ко мне.

У меня сердце остановилось:

- Ты серьезно?

- Разве ты этого не хочешь?

- Спрашиваешь!

- Миленький, я плохая хозяйка, учти!

- С хозяйством справимся, но почему надо дожидаться комнаты?

- Ты будешь здесь жить?

- Я могу жить где угодно. И я могу снять для нас комнату получше.

Она взяла меня за подбородок, подергала, любила так делать:

- Борик, Борик, ты хочешь оставить меня без жилплощади.

- О чем ты говоришь?!

- Ладно, - сказала она, - летом приеду, все обсудим. Не дуйся, Борик, так будет правильнее.

Почему так будет правильнее, я спрашивать не стал. Я был на седьмом небе от счастья, исполнилась моя мечта и, если надо ждать, буду ждать.

В этом счастливом состоянии я уехал и пребывал в нем до самого приезда Сони. Мы переписывались, правда, не слишком регулярно, она писала о театре, о войне со «старухами», всем попадало, и все же письма были легкие, смешные, беззлобные. Все зависело от того, в каких отношениях была она со своими коллегами в данный момент… Председатель месткома - хитрая лиса - оказывался милашкой, если хлопотал за ее комнату, псих главреж становился талантом, если хвалил ее на репетиции. Злобы, повторяю, не было, а было так: хорош ты ко мне - значит, светило, плох - значит, бездарь и сукин сын. Впрочем, как я потом убедился, она с этим сукиным сыном пила водку, дружески обнималась и нежно целовалась, не из лицемерия, вовсе нет, а потому что коллега, товарищ по работе, служит искусству, а среди служителей искусства попадаются и сукины сыны.

Соня обещала приехать в июне, но потом сообщила, что приедет в июле. Я был этим очень огорчен, мне хотелось, чтобы она украсила наш семейный праздник. Какой праздник? Сейчас я вам расскажу.