На землянку натолкнулся Халшин, позвал Сашу. Была она занесена снегом, но видны ступеньки вниз, и труба торчит.

Постучали раз-другой. Вышел высокий костлявый мужик в тулупе и валенках, на голове - треух, оказался путевой обходчик. С 24 ноября поездов нет ни с Михайлова, ни с Павельца. Ну а они с женой уйти не имеют права. Служба.

- Немцы тут были?

- Нет, не были, аэропланы ихние летают, это есть.

Саша переступал с ноги на ногу, замерзли ноги в сапогах, и уши мерзнут, как ни натягивай пилотку.

- Тут до войны дорогу строили, грейдер прошел, знаете?

- Как не знать. На нем и стоите.

Саша огляделся.

- Ни канав, ни материала.

- Канав тут не копали, материал не завозили, а грейдер прошел, это точно.

- А вешки?

- Может, упали, вишь, пурга какая. Блинов Яков Трофимович в Грязном живет, смотритель дорожный, должен за этими вешками глядеть.

- Где поворот на Грязное?

- С километра два проедете, и направо.

- В Пронск по грейдеру ездят?

- Нет, от Грязного своя дорога в Пронск, санная, ляском. Грейдер - место открытое, а ляском поспособнее, тем более привык народ, потому как…

- Ладно, дед, садись в переднюю машину, показывай дорогу.

- Чего ее показывать, два километра проедете, и направо.

- Вот и покажешь, садись, садись!

- Погоди тогда, тулуп-то я на исподнее накинул, сунул босы ноги в валенки, оденусь, бабу предупрежу.

Согнувшись, обходчик нырнул обратно в землянку.

На переезде замелькали огоньки, подошла пятерка Стрельцова. Саша всех отослал с проводником в деревню, велел оставить на повороте одну машину, чтобы показать дорогу следующим пятеркам. Сказал Проценко: будешь за квартирьера, а сам на полуторке Халшина остался дожидаться остальных машин.

- Потерпи, Николай, как первые машины подойдут, отправлю тебя в деревню, на другую пересяду.

Халшин сидел молча. Воротник шинели поднят, обвязан шарфом почти до глаз, и пилотка натянута на лоб, перебирал ногами: мерзли. И у Саши мерзли ноги, руки, продрог, хоть и надел под гимнастерку свитер и шею обмотал шарфом.