АНАТОЛИЙ

Мой муж, Анатолий Рыбаков, умер 23 декабря 1998 года ночью, во сне.

Не вскрикнул, не застонал.

Бужу его, не зная, что он мертв.

- Толечка, пора принимать лекарство.

Кашель изматывал его не только днем, главное, не давал спать ночью. И тогда врач настоял на ударной дозе - вечером принять сразу восемь таблеток, утром повторить.

- Как много, - ахнула я.

- Ничего, попробуем, - сказал Толя, - ты же видишь, я устал так жить.

Однако его качнуло. «Что-то как-то плохо мне», - сказал он неуверенно, но потом все прошло, и вот результат - ни разу не кашлянул за ночь.

- Толечка!

Не отвечает, дразнит меня, и это было хорошим признаком: наконец-то выспался, проснулся веселым, значит, чувствует себя неплохо. Я уйду готовить завтрак, а он, закончив зарядку, крикнет мне по дороге в ванную: «Воны пошли бриться». Это «воны» сразу поднимало мой дух.

Но бывало и так: он долго не вставал, звал меня, брал мои руки в свои: «Где рождаются такие, как ты?..» - «В Москве, в Большом Кисловском переулке, - отвечала я, улыбаясь. - Если будешь искать новую жену, только там и ищи, я тебе помогу». Пыталась переломить его настроение, вызвать и у него улыбку.

Но он не хотел улыбаться, не хотел отпускать мои руки. «Таня, как ты будешь без меня?..»

Зазвонил будильник.

Я слегка отодвинула штору, чтобы отсчитать положенные восемь таблеток. Бродвей празднично сверкал огнями - в честь Рождества и Нового года, хотелось надеяться, что Новый год и у нас пройдет весело, ведь не кашлянул ни разу за ночь…

- Все, родной мой, вставай, больше не дам тебе ни минуты!

Молчание.

Он лежал на спине в спокойной позе: правая рука на груди, левая откинута. Посмотришь со стороны - спит и спит человек крепким здоровым сном.

Я позвонила в дверь нашей соседке-итальянке, прислонилась к притолоке, губы не разжимались. Но она, видимо, давно понимала, что смерть приближается к нашему дому. То, чего никак не представляла себе я. Для того и оставила мне все телефоны - свои и мужа. Ждала беды и готова была к помощи.

Мы вошли в нашу квартиру, перед Толиной комнатой я ее остановила: «Мне кажется, мой муж умер… А я ему все «вставай», «вставай»…»

Звонок из Москвы: где я буду хоронить Рыбакова?

«В Москве, естественно». Бог мой! Я успела позвонить только дочери, племяннику и самым близким друзьям. А в Москве, оказывается, все телевизионные каналы уже открывали информационные выпуски новостью о смерти Рыбакова в Нью-Йорке. Значит, я буду прощаться со своим мужем дважды - здесь и в Москве.

Я сижу в маленькой комнате похоронного дома на Манхеттене. Со мной мой племянник - Миша Одноралов и наш друг Саша Поляков. Молодой чиновник составляет смету. «Гроб - столько-то, объявление в «Нью-Йорк Тайме» - столько-то, ну и тому подобное… Два часа хватит на прощание?» Они отвечают, я только киваю головой, мысли мои совсем далеко, где - не знаю. Вдруг подумала, что Толя никогда не говорил мне «Я тебя люблю», а говорил «Ты - моя жизнь», и эти слова совершенно сшибали меня с ног. Слово «жизнь» что-то тянет за собой у меня в голове. Жизнь, жизнь… Как много жизней проживает человек за одну жизнь… Вот о чем я думаю в похоронном доме на Манхеттене.