Поселок называется Гилго-Бич. С одной стороны - океан, куда ходим ранним утром, с другой - тихий залив, где плаваем по вечерам. Вызываем к себе детей. Саша может побыть в Гилго не больше недели, а Ира с мальчишками поживут с нами, пока мы не вернемся в Нью-Йорк. Весело живем, учим детей разыгрывать шарады. Даня - режиссер, Тема - исполнитель.
Чем еще был хорош тот дом - открытая терраса делила его на две половины. В меньшей, которую сразу забрал себе Толя, спальня с ванной комнатой и маленький кабинет, где стоит письменный стол и на комоде старый черно-белый телевизор. Начались передачи Олимпийских игр из Мадрида, и Толя, работая, держит его включенным: любит спорт, к тому же в юности сам играл в футбол и, мне кажется, даже брал уроки бокса.
Нину интересует другое: действительно ли Толя преподавал танцы или это просто сюжетный ход? Она переводила «Страх», знает, что главный герой, Саша Панкратов, в какой-то степени повторяет судьбу Рыбакова.
- Да, - подтверждаю, - действительно преподавал. У него даже есть справка из Уфы, показывал мне. Учителю танцев не надо было заполнять анкету, не надо было писать, что за спиной 58-я статья. Ты же понимаешь…
Нина в курсе Толиного замысла. Звонит: «Вышла книга Алана Буллока «Гитлер и Сталин. Параллельные жизни». Возможно, вам, Толя, будет интересно ее просмотреть».
В Гилго-Бич вместо аспиранта Дэвида включилась в работу Ира. В отличие от Дэвида начинает она утро с чашки кофе, за ужином пьет с нами красное вино, сообщая Толе, что единственное, чему я ее научила, это смотреть в глаза тому, с кем чокаешься. «Я и не сомневался, - берет ее сторону Рыбаков, - ничему более полезному мама, конечно же, тебя научить не могла». Мальчишки делают стойку, готовые броситься меня защищать. Но, видя, что я смеюсь, успокаиваются.
Ира знает английский: окончила спецшколу, за год жизни в Америке восстановила то, что забылось. Но переводить книгу Буллока с листа ей трудно. Готовится заранее. А я в это время на своем переносном компьютере набираю написанную Толей новую главу.
Все. Ира готова. Садимся на диван. Слушаем ее. Ничего для себя полезного из книги Буллока мы почерпнуть не смогли. Кое-какие подробности из детства и юности Гитлера были интересны. Толя их для себя записал, но в ход они не пошли.
Там, в Гилго-Бич, Рыбаков отказался от первоначальной идеи писать о Второй мировой и решил сосредоточиться только на Отечественной войне, которую прошел от первого до последнего дня, начав ее рядовым и закончив майором. Эпиграфом для второй части романа он взял строчки Бориса Слуцкого: «И мрамор лейтенантов - фанерный монумент».
- Обидно, - пожаловался, - столько времени потратил зря.
У меня было отпечатано шесть вариантов «Праха и пепла». Шестой, решили, будет окончательным. Эту рукопись и положил Рыбаков на стол своему постоянному редактору в «Дружбе народов» - Татьяне Аркадьевне Смолянской. «Прах и пепел», завершающий «Арбатскую» трилогию, выпустило отдельной книгой и издательство «Терра». Ее презентация в Москве состоялась в Доме литераторов в начале 1995 года, в Нью-Йорке - в 1996 году.
Предваряя презентацию, вышел в Америке еженедельный журнал «Паблишер уикли» со списком книг, рекомендуемых библиотекам, книжным магазинам и просто читающей публике. На странице, где говорилось о «Прахе и пепле», Нина Буис была названа лучшей переводчицей с русского на английский, что мы и отметили, отправившись вместе в ресторан «Русский самовар».