«В музее Герцена на Сивцевом Вражке 1 ноября прошел вечер Анатолия Рыбакова. Красивый, породистый, элегантный (темно-синий пиджак, голубая рубашка, красная жилетка), седые до голубизны волосы, смуглое живое лицо. («Классный дедушка!» - восхищенно выдохнула большеглазая студентка.)

Мерно, без нажима, о чем бы ни шла речь в той или иной главе - о войне, революции, голоде, смерти, - читал Анатолий Рыбаков, иногда позволяя себе едва уловимую усмешку умного человека (вообще он легко и хорошо смеется)…

Слушали его около полутора часов - случай для прозаика исключительный. Если Анатолий Наумович таким образом проверял качество написанного, то надо признать, что лучшего результата и быть не могло! «Устали?» - время от времени спрашивал этот великолепный старик. «Еще!» - просила аудитория (Я не могу себе представить никого из современных авторов, кто бы сумел прозой так долго удерживать внимание.)…»

Эту свою статью Шохина назвала: «Великолепный старик».

В Америке с этим названием не согласились.

«Великолепный - да! Старик - нет!» назвала свою статью, напечатанную в «Новом русском слове», журналистка Белла Езерская. Последний абзац в этой статье, где Езерская прошлась по всей биографии Рыбакова от Сталинской премии, полученной за роман «Водители», до презентации «Праха и пепла» в Нью-Йорке, она закончила абзацем:

«Какой же он старик! Ежедневные упражнения на тренажере, пешие прогулки, работа за письменным столом. Мне бы его работоспособность!.. Ясный ум, блестящие глаза, заливистый смех - и неувядающий интерес к прекрасному полу».

Последние слова вызвали у меня улыбку.

- Выдала тебя Езерская, - говорю, - признавайся, с кем завел шашни в Нью-Йорке?!

Но мой муж не дает втянуть себя в игру. Допивает кофе, гладит меня по голове: «Миленькая моя, уже половина девятого, я пошел работать и тебе советую не терять времени».