«Екатерина Воронина»

Катя встала, прошлась по комнате. Николай сидел не оборачиваясь. Катя видела его могучие плечи, распиравшие майку, бритый, загорелый затылок. Громоздкий, неподвижный, упрямый, он казался олицетворением рутины, которую она пыталась преодолеть. А ведь лучший крановщик порта!

Катя уселась за стол, сухо сказала:

- Я уважаю ваши достижения, Николай Федорович, но они, конечно, не предел. Советую вам подумать. Иначе об этом подумают другие крановщики.

Николай снова усмехнулся.

- Пожалуйста, не возражаю. Только я вам вот что хотел сказать, Екатерина Ивановна, вернее, посоветовать хотел. Добились вы порядка - держитесь за него. Грузим за тридцать шесть часов - слава богу! Ни у кого такого нет. А почему? Потому что подготовились. А будете вы сейчас на ходу все ломать, так не только двадцати четырех часов не добьетесь, но и тридцать шесть часов потеряете. Опять теплоходы будут неделями стоять. Верьте моему слову.

Сказал и ушел. А Катя ему ничего не ответила. Она была поражена тем, что Ермаков говорил про участок точь-в-точь то же самое, что говорил Леднев про все пароходство.

После Ермакова Катя вызвала к себе Ошуркову.

Раздраженная разговором с Николаем, она с тем большей досадой думала о Дусе. Она и раньше ее не любила: эти беспорядочные связи, драка с пьяным грузчиком, склока на кране, жизнь, дающая повод к сплетням и двусмысленным разговорам. Она посмотрела рабочие карточки Ошурковой: в общем, средняя крановщица, хотя из молодых, пожалуй, лучшая.

Дуся вертела в руках гаечный ключ. На ней была помятая спецовка, грубые сапоги, открывавшие голые колени, низко опущенная на лоб черная косынка. Своей позой и тем, как старательно она вертела в руках ключ, Дуся демонстрировала безразличие к разговору, к Кате, ко всему, что здесь происходит и может произойти, как будто все ее внимание сосредоточилось на ключе, а до остального ей дела нет.

155