Анатолий Рыбаков «Екатерина Воронина»
Дуся, может быть, и не выступила бы. Но Катя встретилась с ней взглядом, ободряюще улыбнулась ей, и Дуся в ответ непроизвольно кивнула головой. Она тут же спохватилась, но было уже поздно: Воронина что-то записала на лежавшем перед ней листке бумаги, - наверно, ее, Дусину, фамилию. И когда она поняла, что в любую минуту Воронина на весь зал объявит ее фамилию, и ей придется встать и говорить, и все будут смотреть на нее, ее охватил никогда раньше не испытанный страх. Если бы даже она хотела уйти, то не смогла бы сдвинуться с места. И она с замирающим сердцем ждала, когда кончит говорить грузчик Сердюкин.
Слово получил Николай Ермаков. Дуся облегченно вздохнула. Николай говорил гладко, четко, и все его слушали. Иногда завернет и лишнее, но на то он и записной оратор порта, всегда выступает. Когда Николай кончил говорить, Дуся снова заволновалась, но слово дали шоферу автопогрузчика Веселкову, и она немного успокоилась. Ведь слова-то она не просила. Мало ли что - переглянулась с Ворониной. Она уже спокойно слушала Веселкова. Сидевшая рядом фельдшерица участка заговорила с ней, и потому, когда грузчица Абросимова толкнула ее и взглядом указала на Воронину, Дуся не поняла, в чем дело…
- Говорите, Ошуркова, - наконец донеслось до нее.
Она встала и, с удивлением прислушиваясь к далеким звукам собственного голоса, сказала:
- Екатерина Ивановна говорила насчет школ. Так вот, я хотела сказать, что это, конечно, хорошо…
Она говорила, не поднимая головы, ей казалось, что все смотрят на нее, но никто не слушает, потому что странный шум в голове мешал ей слушать себя.
- … Конечно, хорошо. Только ведь чувствуешь, что работаешь быстрее, а не знаешь: может, только кажется, что быстрее…
- Что же теперь, нормировщиков все время держать? - перебил ее кто-то, кто - она не разобрала.