Анатолий Рыбаков «Роман-воспоминание»
Она положила папку на стол.
- Я покажу вашу рукопись заведующему редакцией. Это убыстрит дело.
После возвращения из армии я повидал некоторых старых знакомых. Мало их осталось: кто погиб в тридцатых, кто на войне.
Навестил Михаила Юрьевича Панова, моего сослуживца по Стройкомитету, заявился к нему, еще не сняв форму майора, с водкой и закуской. Жил Михаил Юрьевич там же - на углу Большой Никитской улицы и Кудринской площади, в том же старом двухэтажном особняке с широкой парадной лестницей, как и прежде, грязной, с теми же шатающимися перилами.
Мы обнялись, я смотрел на него - будто и не прошло тринадцати лет: такой же чуть старомодный, тот же тихий приятный голос, только пенсне сменил на очки.
С удовольствием прошелся по комнате со стрельчатыми окнами: шкафы и этажерки с книгами и альбомами, тот же письменный стол с баночками, тюбиками, кисточками. Однако кровать покрыта красивым покрывалом, над кроватью на стене коврик, на окнах - занавески. Кресло с высокой спинкой и продавленным сиденьем, на котором я когда-то любил сиживать, в чехле. И в самом облике Михаила Юрьевича что-то изменилось, я сразу не догадался, что именно, потом сообразил: выветрился холостяцкий дух. И действительно, он женился, дочке уже два года, живут они в Столешниковом переулке - там у жены большая комната, сюда он наведывается, когда есть время поработать со старыми книгами, страсть эта у него осталась.
Мы выпили, закусили, вспомнили Стройкомитет, сослуживцев. Он сказал, что работает в Госплане СССР. Внимательно выслушал мою одиссею.
- Я звонил как-то твоей матери, она сказала, что тебя в Москве нет. По этому ответу, по ее голосу можно было догадаться, что произошло… Я рад, что ты сумел сохраниться, да еще такой бравый майор! А сейчас какие планы?
- Поеду в какую-нибудь деревню, буду писать повесть о своем детстве.
Он внимательно посмотрел на меня из-под стекол очков:
- Сбывается предсказание Зуева-Инсарова…
Помнит.
- А жить на что будешь?
- Инвалид войны. Получаю пенсию, небольшую, правда…
- Завидую, - он плеснул в свою рюмку еще водки. - Ты ведь знаешь, я сам надеялся что-то написать, да вот не смог вырваться из… как бы это тебе сказать… из жизни, что ли… - Скользнул взглядом по полкам с книгами. - Из своих привычек… А ты молодец, решился… Выйдет - не выйдет, важна попытка.
Он дал мне свои телефоны - служебный и в Столешниковом у жены:
- Позванивай.