Птушко. Гранки посмотри, Саша. И не кричи на меня по телефону.

Князев. А не по телефону можно?

Птушко. Мне пятьдесят девять лет и одиннадцать месяцев.

Князев. Ты пойми, Иван Иванович, у меня Берлин на проводе. Понимаешь - Берлин!

Птушко. Журналисты являлись свидетелями катаклизмов, сотрясающих мир… Я часто принимал материал из… (Безнадежно махнул рукой.) А! Что говорить! Не суетись! Посмотри гранки.

Князев. Посмотрю.

Птушко. Статья идет в номер.

Князев. Ладно, ладно…

Звонок телефона. Князев срывает трубку.

(Истошно кричит.) Берлин? Князев у телефона! Князев! Слушаю. Стенографистку позвать? Давай сам попробую.

Птушко выходит из кабинета на цыпочках. Князев берет блокнот, записывает некоторое время молча, потом задает вопросы.

Сколько лет Веерту? Ясно… Профессия? Записал, каменщик. Говоришь, только часть блокнота со стихами? А где остальная часть? Переройте все, до кирпичика… У нас реакция ошеломляющая. Звонят, приходят люди, телеграммы… Неопровержимо доказано, что неизвестного поэта-солдата звали Сергеем Беляевым. Послушай, негодяй ты этакий, кто кого снабжает информацией? Ах, немцы интересуются? Тогда пользуйся… Друзья приходили… Спрашиваешь - кто? Секретарь райкома партии Колесов, подполковник Павлов, научный работник Нина Шелестенко, артист Горяинов, инженер Воробьев… нет, подожди, этот еще не был - я его вызвал по телефону. Алло! Алло! Девушка, не прерывайте! Марат, ты меня слушаешь? Уже готовится материал о юности поэта… Думаю пустить широкую информацию через номер. Привет товарищу Веерту! Спасибо! Канцлеру Аденауэру привета не передавай… Алло! Алло!.. (Горяинову, сокрушенно.) Кончился разговор.

Горяинов. Темперамент у вас!

Князев. Извините.

Горяинов. Для вас это сенсация или что-нибудь другое?