Горяинов. Я думал, на днях у нас будет праздник… У всех нас… Я его годы ждал, может быть… Сережке Беляеву воздадут должное! В послезавтрашнем номере газеты безымянный герой-поэт должен обрести имя. Эту газету ждут люди… Ольга Ивановна ждет, комсомольцы, уезжающие в Казахстан… Не прочтете вы о Сережке Беляеве в газете… Геннадий Александрович усомнился в чистоте друга…

Воробьев. Э-э, эмоциональная натура… Ты будь поточнее в выражениях. Ребята черт-те что подумают.

Нина (Воробьеву). Ты был в редакции? Что ты сказал? Что ты там сказал?

Воробьев. Я просил… Там еще один человек был. Почему о нем не говоришь, Юрий? Он знал Сережку в лагере под другой фамилией и считает публикацию материалов о нем преждевременной. По-моему, логично, а? Что? Разве нет? Вот я и просил не связывать мое имя преждевременно… Пускай прояснятся обстоятельства…

Нина. Так…

Пауза.

Павлов (подошел к телефону, заглянул в книжечку, набрал номер) . Редакция? Товарища Князева мне…

Горяинов. Поздно уже…

Павлов. Товарищ Князев, беспокоит подполковник Павлов. Я был у вас утром сегодня… Новые обстоятельства обнаружились, как я слышал? Сложные обстоятельства на то и существуют, чтобы их прояснять… Во всяком случае, я не отказываюсь ни от одного слова, оказанного утром. Ни от одного. Больше того, я подтверждаю их с новой силой - вот так!

Нина (мужу). Дай мне трубку.

Павлов. Серьезно? Ну, счастливого вам пути! Тут еще хотят с вами…

Нина (взяла трубку). Товарищ Князев, это Шелестенко… Я… в общем, я подтверждаю… Я вас благодарю, что вы начали это дело… Слушайте, а вы не придете сейчас к нам? Тут недалеко… А-а, понятно. Счастливого вам пути! (Положила трубку.) Дай папиросу.

Павлов. Тебе нельзя курить.

Нина. Я две затяжечки. (Пауза.) Завтра вылетает за границу по поручению редакции.

Воробьев (у него примирительный тон). Ну, вот и все прояснится. Зря вы, ребята, устраиваете демонстрации… Мы, мол хорошие, а Генка - бяка… Вы, надеюсь, понимаете, что не из-за меня задержалось дело?